Д.Сьюдад
Отрывок из книги «Генрих V»(Смоленск,1996)

Очистив долину реки Йонны, король быстрым маршем, насколько позволяла его крохотная армия, прошел на северо-запад, чтобы погасить и другие очаги сопротивления. С собой они несли опустошение и несчастья. Свое воинство он разделил на три колонны, первая предназначалась для пересечения Сены на востоке у Понт-сюр-сен, вторая - на западе у Ножан-ле-Руа, а третья должна была продолжать движение вдоль Йонны. Солдатам пришлось перенести немало трудностей. Все три колонны измотанных английских солдат воссоединились в Мо, скрыв, таким образом, тот факт, что этот город был истинной целью Генриха. Жювеналь сообщает нам, что его жители оказались настолько неразумными, что отправили королю в Париж своих послов с жалобой, что он вел против них настоящую войну, предав окрестности Мо мечу и огню. «На это он им ответил, что сделано это было умышленно, чтобы начать их осаду и захватить их, а что касается пожаров, которые он, по их словам, устроил в окрестностях, так это соответствовало традициям ведения войны, а война без пожаров то же, что колбаса без горчицы».

Город Мо был самым крупным оплотом дофина вблизи столицы. Расположенный на петле Марна, он был разделен рекой на две части, старый город и рынок, защищенный с трех сторон рекой, а с четвертой - каналом. Вдобавок, защитники Мо были необычно стойкими. Капитаном их был Гишар Шиссе, храбрый и находчивый командир, обладавший отличными лейтенантами в лице Людовика де Гаста и своего кузена Дени, бастарда Ворю. Гарнизон представлял собой разношерстное сборище разбойников и дезертиров, среди которых были и англичане, и ирландцы, которые хорошо знали, что милости им не видать, попадись они в руки короля. Самым отчаянным головорезом из них был бастард Ворю, почти ничем не отличавшийся от предводителя разбойников, известный своей жестокостью. За городом рос вяз, получивший имя «дерево Ворю», на котором тот вешал свои жертвы. В 1421 году на нем болталось восемьдесят трупов. Однажды он привязал к нему на ночь беременную женщину. Она разродилась, тогда пришли волки и съели и мать, и дитя.

К 6 октября Генрих обложил город. Хотя он знал, что осада может быть долгой, тем не менее, как всегда, нарушил заповедь средневекового воина отправиться на зимние квартиры. Слишком лакомым куском был для него Мо. С его падением будет не только искоренена угроза для Парижа и получат удовлетворение бургундцы, но он ожидал последующих сдач без боя многочисленных, менее важных дофинистских оплотов. Его не могла остановить малочисленность его армии, насчитывавшей теперь не более 2500 человек. По крайней мере, у него было два отличных капитана, герцог Эксетер и граф Уорвик. Не ведавший жалости король приступил к покорению города. Свою армию он разделил на четыре части и разместил их на востоке, западе, севере и юге Мо. Уорвик командовал отрядом, расположенным на юге, на дальнем берегу Марны. На реке Генрих соорудил понтонный мост. Штаб-квартира короля была устроена одной миле от городских стен, в аббатстве Сен-Фар. Чтобы защитить своих солдат от зимних холодов, он построил хижины и землянки, от вылазок вражеского гарнизона их предохраняли траншеи. Орудия, осадные машины, амуниция и провизия доставлялись на кораблях из Парижа. Всю мощь артиллерийского обстрела он сосредоточил на тщательно выбранных участках стен и воротах.

На протяжении месяцев осада как будто ничуть не продвинулась. Англичанам очень мешали невыносимые погодные условия. Весь декабрь, не переставая, лили дожди, Марна вздулась и вышла из берегов, снеся понтонный мост и отрезав Уорвика, против которого осажденные совершали вылазки на лодках, от остальных частей армии. Река также затопила хижины и землянки солдат, лишив лошадей фуража и сделав грунт непригодным для проведения подкопов. Несчастных, замерзших и промокших англичан поразила дизентерия и другие болезни. Поставки провизии прекратились. Участились случаи дезертирства. По подсчетам специалистов, армия Генриха к Рождеству уменьшилась на 20 процентов.

Королю удавалось сохранять дисциплину только благодаря своей изобретательности. Когда сторонники дофина устроили засаду и разбили по частям английский фуражный отряд, одному человеку удалось спастись бегством. Когда король узнал об этом, он велел выкопать глубокую шахту и заживо похоронил в ней дезертира. Автор, известный под именем «Лже-Элмхем», донес до нас слух, возникший, вероятно, тогда, что армия короля никогда еще не переживала такие беды, как во время той осады.
Вдобавок к эпидемиям и другим трудностям, защитники, к неудовольствию англичан, сражались слишком хорошо. Несгибаемый дядя Генриха, сэр Джон Корнуэлл был отправлен домой в состоянии шока. Это случилось после того, как пушечное ядро начисто снесло с плеч голову его многообещающего семнадцатилетнего сына. Он поклялся, что никогда больше не будет биться с христианами.
Король тоже заболел и даже был приглашен лекарь, но Генрих вскоре поправился. (Подробности о заболевании нам не известны.) Некоторые капитаны предложили ему прекратить осаду. Несомненно, король был обеспокоен. В декабре он начал подумывать, чтобы нанять португальских и германских наемников. Ничто не могло поколебать решимости. Только сила его личности могла воспрепятствовать падению морального духа воинов и заставить солдат продержаться до тех пор, пока не улучшится погода и не пойдут на убыль эпидемии. Нехватка продуктов стала ощущаться и внутри Мо.

Страдали не только те, кто непосредственно участвовал в осаде, осаждавшие и осажденные. Одна из записей «Парижского Горожанина» гласит: «Рождество и Крещение король Англии встретил во время осады Мо; его солдаты разорили весь Бри и, как бы люди не старались, никто не смог сжать свой урожай... большинство из тех, кто обрабатывал землю, оставили это занятие, бросив жен и детей, они в отчаянии бежали, вопрошая друг друга: «А что мы можем поделать? Пусть все катится к черту! Плевать, что будет с нами. Лучше творить зло, чем добро и поступать как сарацины, а не христиане, так что давайте вредить так, как только можно. Им остается только поймать и убить нас! Из-за того, что нами правят предатели, нам пришлось оставить жен и семьи и бежать в леса, подобно преследуемым охотниками зверям».

Горожанин жалуется, что в Париже «одному только Богу известно, сколько бедняков страдают от холода и голода!» Он рассказывает, что в столице повсюду слышались крики: «Увы! Увы! Всемилостивый Боже, когда же, ты, наконец, положишь конец нашим несчастьям, этому жалкому существованию, этой проклятой войне?»
Все же сердце Генриха было преисполнено великой радостью и, как указывает Ворен, «во всем королевстве [Англии] царило такое веселье, которого давно здесь не знали». Причиной была весть о том, что королева Екатерина в Виндзоре родила в декабре сына. Теперь у двойной монархии Англии и Франции имелся кровный наследник. Несомненно, испытывая гордость отца и обманывая себя, что его судьба несет на себе отпечаток длани Господней, он ни на минуту не задумывался о будущем Генриха VI, рожденного от нездоровой ветви Валуа, которому могло быть уготовано нечто иное, кроме славы великого короля.

Но должно было пройти еще столетие, прежде чем стала ходить история о том, как он предрек: «Генрих, рожденный в Монмуте, будет мало править, но достигнет многого, Генрих, рожденный в Винзоре, будет править долго, но все потеряет, но пусть свершится то, что Богу угодно». Как бы то ни было, защитники Мо не сдавались, держась только за счет собственного отчаяния.
Однажды, в самом начале 1422 года, кто-то из них притащил на городскую стену осла и начал жестоко избивать его, пока тот не зашелся пронзительным криком. Тогда избивавшие его крикнули англичанам, что это был их король. Об этом им потом пришлось жестоко пожалеть. Ничто не могло сломить решимости Генриха: ни проявление боевого духа гарнизона, ни тяжелые потери, ни дезертирства, ни плохая погода, ни болезни, ни нехватка еды, ни даже соленая рыба, на которую англичане перешли с приходом Великого поста.

Несмотря на то, что сам король обосновался в миле от Мо, ночуя то в аббатстве Сен-Фаро, то в замке Рутиль, тем не менее, он был слишком образцовым воином, чтобы не проводить достаточно времени на передней линии со своими солдатами в их залитых водой траншеях и землянках, командуя обстрелами. На этот раз в его распоряжении было гораздо больше пушек, чем раньше, - бомбарды, кулеврины и серпантины. Каждый день прибывали все новые орудия самых разнообразных размеров и конфигураций. Некоторые из них и сегодня можно увидеть в Военном музее в доме Инвалидов в Париже. В его распоряжении также имелись рибодекины, представлявшие собой боевые повозки с установленными на них близко друг к другу небольшими пушками, которые вели одновременный огонь и предназначались для обстрела с ограниченных площадей. Не так-то легко было транспортировать более мощные орудия, некоторые из них были просто громадными.

Большая часть прибыла на кораблях из Руана, а затем к месту осады они доставлялись на запряженных волами телегах. Там их устанавливали на специальные деревянные подставки, с которых они и вели обстрел. Грубые трубы, называемые стволами, редко когда бывали, если такое вообще было возможным, прямыми. Так что точность попадания не гарантировалась. Порох также смешивался на глаз и был ненадежным. Большое мастерство требовалось, чтобы зарядить их. Канониры засыпали зарядное устройство на три пятых порохом, одна пятая оставлялась для создания воздушного кармана и последняя пятая часть предназначалась для деревянного вкладыша, сделанного из вяза, на который укладывали ядро, причем на часть пороха должно было приходиться девять частей камня. После каждого выстрела ствол надлежало самым тщательным образом очистить. Определить траекторию выстрела такого орудия было чрезвычайно трудно. Однако на малых расстояниях огневой вал пушечных ядер мог вызвать страшные разрушения, пробивая крепостные сооружения, стены и крыши домов внутри города, значительно деморализуя противника. Бомбардировки, несмотря на огромные затраты, продолжались беспрестанно и денно, и нощно, как это бывало во время проводимых Генрихом V осад, оказываемый ими эффект был страшным. Страсть короля к артиллерии, появившаяся у него после первого ее применения в Аберистуите против валлийцев, никогда не угасала.

По мере того, как осада продолжалась, защитники поняли, что у них было бы больше шансов на спасение, если бы обороной руководил более опытный и образованный командир. С этой. целью они обратились к знаменитому капитану Ги де Нелю, сьеру д'Офремону, который согласился взять командование на себя. 9 марта в сопровождении 100 латников он в темноте пробрался через расположение спавших англичан на заранее подготовленную площадку перед укреплением. Здесь на перекинутые через ров с водой доски гарнизон спустил для них вниз лестницы. Человек, поднимавшийся по лестнице впереди Ги, выронил ящик с соленой селедкой, который он держал в руках. Ящик свалился на Ги и сбил его с лестницы прямо в ров с водой. Ему тотчас протянули две пики, и он ухватился за них. Однако, облаченный, по-видимому, в полные пластинчатые доспехи, он был слишком тяжел, и вытащить его не смогли. Его суетливое барахтанье в воде встревожило английских часовых, и Ги был взят в плен.

Падение Ги привело французский гарнизон в такое отчаяние, что он в тот же день оставил город и перешел на рынок, оборонять который, по их мнению, было легче. Они разрушили мост через канал, связывавший его с городом, забрали все съестные припасы; им бы их могло хватить значительно дольше, если бы не нужно было кормить тех, кто не сражался. Тотчас в город въехал Генрих. И еще до захода солнца его пушки принялись обстреливать рынок. Затем, чтобы занять провал, который отделял, их от защитников, он применил передвижной перекидной мост, смонтированный на осадной башне. И для того, чтобы солдаты сэра Вустера смогли перейти по нему и начать штурм укрепленных башен мельницы, он открыл по ним из пушек предварительный огонь. Атака была проведена успешно несмотря на то, что погиб кузен сэра Уорвика, граф Вустер. С зубчатой башни ему на голову был сброшен камень.

Теперь на острове у англичан имелся небольшой платцдарм, а гарнизон лишился возможности перемалывать зерно на муку. Все это время Генрих продолжал с прежним прилежанием работать с бумагами. В период осады Мо, оказавшийся самым мрачным опытом в его жизни, из-под его пера выходил нескончаемый поток указов, распоряжений и писем, включая ответы на петиции, присланные из Англии. Даже в самые тяжелые месяцы он не прекращал ни на минуту рассылать указы и инструкции, справляясь одновременно с невероятно большим кругом дел. Наиболее важное место среди всех остальных дел занимали поставки амуниции и продовольствия. 18 марта 1422 года он писал своим чиновникам: «Мы обязываем вас со всей возможной поспешностью прислать нашему казначею в Руане все пушечные ядра, которые имеются в городах Кан и Гарфлер, а также всю имеющуюся в Гарфлере селитру, уголь и самородную cepy». В этом письме также содержался приказ на поставку железа, этот приказ звучал наиболее часто в его корреспонденции. В его штаб-квартире была введена новая должность клерка, отвечавшего за артиллерийско-техническое и вещевое снабжение. Ему вменялось в обязанность осуществлять связь между складами артиллерии в Кане и королевским арсеналом в Руане; Генрих возложил на нормандскую администрацию осуществление некоторых военных функций, гражданские виконты должны были снабжать гарнизоны пушками. Король всегда настаивал на обязательном исполнении распоряжения, письма его, как правило, заканчивались фразой: «исполнить любой ценой».

Проблема материально-технического снабжения не давала ему покоя. Покупка стрел была одним из многочисленных забот. В Англии в 1418 году он закупил 150000 стрел, к 1421 году эта цифра выросла до полумиллиона и это при учете, что арсенал в Руане тоже изготовлял их. В 1420 году он отдал распоряжение специальным уполномоченным привлекать к бесплатной работе мастеров по изготовлению луков. Еще одним важным вопросом материально-технического снабжения был вопрос о достаточном количестве тягловых лошадей (резерва), который он решил путем создания огромного королевского конезавода. В апреле 1421 года на Джона Лонга было возложено специальное поручение, суть которого сводилась к поискам «боевых коней, рысаков и других лошадей, подходящих для королевской конюшни» с оплатой и услугами. Оружие, транспорт, провизия, финансы, военная дисциплина, законность и правопорядок, дипломатия, внутренние дела в Англии - всем этим вопросам Генрих уделял самое пристальное внимание.

Тем временем в Мо, на крохотном островке, на реке Марне англичане установили пушку, защитили ее земляными укреплениями и щитами из тяжелых балок. Отсюда, с близкого расстояния, они вели безжалостную бомбардировку располагавшегося по соседству рынка. На крохотной полоске суши между его стенами и водой Уорвик исхитрился соорудить «свинью» (подвижное укрытие, обложенное мокрыми шкурами, на колесах), которую он использовал для захвата внешних фортификационных сооружений, где он устроил передовую огневую позицию. По другую сторону Хангерфорд построил деревянные мосты, чтобы подтащить орудия поближе к стенам рынка. Высадившиеся на берег саперы начали вести подкоп.

На Пасху Генрих пошел на временное прекращение огня, но тотчас после нее предпринял генеральное наступление. Однако успехом оно не увенчалось. Но силы защитников уже подходили к концу. Окончательный подрыв их боевого духа произошел после того, как они увидели плывущую осадную башню. Она транспортировалась на двух баржах. Ее конструкция позволяла атаковать верх укреплений со стороны Марны за подъемным мостом. (Хотя применить ее не удалось, тем не менее, король, будучи профессионалом до мозга костей, апробировал ее уже после падения крепости.) В конце апреля гарнизон выслал парламентеров, чтобы обговорить условия сдачи.

10 мая, после семи месяцев упорного сопротивления, Мо капитулировал. Он пал исключительно благодаря гениальному осадному мастерству Генриха и техническому искусству, поскольку проведенная осада была настоящим шедевром, о чем часто упоминают. После того, как город сдался, король оказался точен в соблюдении средневековых правил ведения военных действий и сохранил жизни защитникам крепости, но ничего иного. По условиям сдачи двадцать человек были исключены из общего списка помилованных. Бастарду Ворю и его кузену отрубили правые кисти и провезли на телеге по уцелевшим улицам города Мо, после чего обезглавили и повесили на их печально знаменитом дереве; голова бастарда была выставлена на пике, воткнутой возле него, тело лежало внизу, а его знамя было брошено сверху, что было геральдическим символом крайнего осмеяния.

Трубач по имени Орас, «тот, кто во время осады трубил в горн», был отправлен в Париж для мучительной публичной казни, это было ему наказанием за нанесение королю оскорблений, суть которых до наших дней не дошла. Луи де Гаст также был отвезен в Париж, где был казнен. Головы их, насаженные на пики, были выставлены на обозрение. Почти сразу же Генрих отправил в Лувр сто пленников, представлявших наибольшую ценность. Связанных по четыре человека, их предполагалось водным путем доставить в Нормандию, а затем в Англию, чтобы впоследствии получить выкуп. Через несколько дней туда же он переслал еще 150 человек.

Как записал «Парижский Горожанин», вероятно, ставший очевидцем событий, они были скованы кандалами по двое, с ними «обращались, как со свиньями» и содержали на воде и черном хлебе. От Жювеналя мы знаем, что всех их разбросали по разным тюрьмам Парижа, включая и Шатле, место с дурной славой и страшными воспоминаниями об Арманьяках. Специальной службы, которая бы взяла на себя их питание, не было и, по словам Жювеналя, многие из них умерли голодной смертью, некоторые прежде, чем умереть самим, зубами рвали мясо с тел своих товарищей. По всей видимости, стоили они немного.

С епископом Мо до отправки его в Англию обошлись немного лучше. Но выкупа за него не дождались, поскольку епископ умер. Всего из тех, кто сдался, через Ла-Манш было транспортировано 800 человек. Очевидно, что большинство из них так никогда не вернулись во Францию и закончили свои дни в полурабском существовании бесправных слуг. «Всем горожанам и тем, кто находился на рынке, надлежало отдать все ценности, которыми они владели» - говорит Жювеналь. С теми, кто ослушался, поступили по всей жестокости и все было передано в пользу короля Генриха. Но этого ему показалось мало. После того, как горожане потеряли все, что имели, многих из них вынудили выкупить свои же собственные дома. С помощью таких конфискаций король изъял у населения огромные суммы денег. «Слитки драгоценных металлов, украшения и другие всевозможные ценности, включая целую библиотеку, были на время размещены в специальных хранилищах в Мо. Там же были складированы доспехи, оружие и другая амуниция, которым предстояло ждать своего часа, когда пожалует монарх, пожелавший извлечь барыш из произведений изящных искусств».

Один пленник оказался настоящим счастливчиком, когда ему удалось унести ноги. Звали его дон Филиппп де Гамаш, аббат из Сен-Фаро, монастыря, который на протяжении всего времени осады служил Генриху штаб-квартирой. Филипп, бывший монах из Сен-Дени, вместе с тремя другими монахами из своего аббатства облачились в доспехи, вооружились мечами и отправились сражаться с англичанами. Монах-хронист из Сен-Дени, который вполне мог знать их, рассказывает нам, что епископ Бове дал им свое благословение «сражаться за свою страну». Епископом этим был не кто иной, как Жювеналь дез Юрсен. К счастью для Филиппа, его брат был капитаном Компьеня из партии дофинистов; он выкупил жизнь брата, которого Генрих намеревался утопить, сдав город англичанам. Боже был отомщен. Вслед за этим началась капитуляция целой серии дофинистских крепостей, включая Креи-ан-Валуа и Оффремон, замок Ги де Неля, того самого, что свалился в ров с водой во время осады Мо. Генрих лично объезжал окрестности и сам принимал капитуляцию каждого города, подавляя малейшие проявления сопротивления.

©