в) Анри де Монтрёль в Турнэ из Парижа 13 сентября 1419 г. Резюме - Extraits analytiques des anciens registres des consaux de la ville de Tournai, 1385-1422. Ed. H. Vandenbroek. Tournai,1861. P.180-181.

Со стороны арманьяков:

б) Дофин Филиппу Доброму 15 сентября 1419 г. Revue des Questions Historiques. T. 5. 1868. P.220-222 (в статье Du Fresne de Beaucourt G. La meurte de Montereau. P.189-237).

в) Письмо Танги Дюшателя 16 июля 1425 г., удостоверяющее в невиновности канцлера дофина в убийстве. Du Fresne de Beaucourt G. Histoire de Charles VII. T. 2. P.654. Недоступна в Интернете.

-

- 3. Бургундские донесения или полуофициальные описания

а) Донесение Филиппа де Морвиллера де Турнэ 2 октября 1419 г. Резюме - Extraits analytiques des anciens registres des consaux de la ville de Tournai, 1385-1422. P.184-187.

в) Два описания, опубликованные Кервином де Леттенхове из двух разных манускриптов.

г) Донесение магистратам Мона 20 сентября 1419 г. Cartulaire des comtes de Hainaut. Ed. L. Devillers. T. 4. P.206-208.

-

- 4. Показания и заявления свидетелей

б) Заявление под присягой Жана де Пуатье, епископа Валенсии, оправдывающее канцлера герцога, Робера ле Макона, от обвинений в соучастии. Du Fresne de Beaucourt G. Histoire de Charles VII. T. 2. P.635-638.

-

- 5. Хронисты.

Монах из Сен-Дени. Religieux de St. Denys. Chronique. Ed. L. Bellaguet. T. 6. Paris,1852. P.372-374.

Информация у Пьера де Фенена (Fenin), Кузино и Фокенберга (Fauquembergue. T. 1. P.317-318) сомнительной ценности (Фенен и Фокенберг доступны в Сети).

Это всё, чем располагает историк. Хотя описания событий в Монтеро весьма варьируются, ряд фактов подтверждаются основной массой источников с обеих сторон. Нет сомнений, что Жан Бесстрашный отправился на встречу неохотно, или, по крайне мере, колеблясь, но будучи убежденным советниками Карла и некоторыми из своих людей.

Также ясно, что инициатива в выборе условий встречи принадлежала дофину или его советникам. Именно дофин передал замок Монтеро Жану и его людям. Именно дофин руководил постройкой палисада на мосту между замком и городом, где намеревались устроить встречу. Именно дофин настоял на том, чтобы с каждой стороны на встречу явилось только по десять человек.

Все источники соглашаются в том, что герцог прибыл из Брэ-сюр-Сен в сопровождении свиты из нескольких сотен человек, оставив, однако, большую часть их в замке (или близ него) в месте слияния рек Сены и Йонны. После этого Жан направился к мосту через Йонну и подошел к огороженной площадке, сооруженной на нем, чтобы встретиться с дофином. На этом мосту, внутри обнесенного частоколом пространства, он был убит. Источники расходятся в том, как именно происходила его кончина, но нет разногласий в том, что случилось после этого: все бургундцы, находившиеся в непосредственной близости от герцога, внутри ограды, были захвачены в плен. Многие люди Жана поспешно бежали в этот миг, но некоторые остались в замке, провели там ночь и сдались на следующий день. Тело герцога было захоронено в Монтеро.

Теперь нам надлежит ответить на наиглавнейший вопрос, на который историки отвечают самым различным образом. Было ли убийство Жана Бесстрашного предумышленным преступлением? Бургундцы, неудивительно, отвечали положительно, но дофинисты с самого начала настаивали, что это клевета. Именно они выдвинули сюжет (теорию, скажем так) о внезапно разгоревшейся схватке, в ходе которой Жан был не то убит по неосторожности, не то погиб, защищаясь. Именно дофин первым изобрел эту (бредовую) версию событий, которая (естественно) полностью обеляла и его, и его советников. Карл даже пошел дальше и заявил, что герцог будто бы надеялся и замышлял задержать его персону. Когда они встретились на мосту, Жан выразил ему протест, вспыхнула ссора, и Аршамбо де Фуа, сир де Ноай, один из бургундских рыцарей, выхватил меч. В разыгравшейся драке Жан был убит.

Эта теория внезапной схватки на мосту, обязанная своим возникновением спору между Карлом и Жаном, были принята на вооружение некоторыми историками, в частности - Г. Дюфрен де Бокур, Ж. д’Аву, Ж. Кальмет и А. Кляйнклаусц. С другой стороны, никто из них не отнесся серьезно к мнению о том, что Жан планировал или даже попытался осуществить захват дофина в плен.

Единственные современные (или почти современные) свидетельства в пользу этой теории - два послания дофина, где он описывает произошедшее на мосту. Оба документа составлены в сентябре этого года. Также к ним можно присоединить текст Жювеналя дез Юрсена, который также мог опираться и на эти послания. Вне всякого сомнения, дофину лучше всех на свете было известно то, что случилось на мосту Монтеро, но поведанная им в первом письме история значительно отличается от версии, изложенной во втором послании. Итак, в первом документе, адресованном французским городам на следующий день после убийства, Карл вообще не счел нужным сообщить об Аршамбо де Фуа. Он просто пишет, что Жан попытался выхватить меч в попытке схватить его, дофина, персону. Но вот во втором письме, направленном Филиппу Доброму 15 сентября, дофин вводит в повествование образ Аршамбо, который выхватывает меч и становится зачинщиком схватки. Но всё дело в том, что к 15 сентября Аршамбо де Фуа БЫЛ МЕРТВ. Он умер от ран, полученных на мосту в день убийства. Понятно, что мертвые сраму не имут, и в то же время очень удобно всю вину перекладывать именно на них. Уже одно это обстоятельство вызывает настороженное отношение к посланиям дофина. Далее, ни в одном из них Карл не приводит никаких деталей. Это настораживает еще больше - чем больше мы знаем о событии, тем меньше вопросов возникает у нас.

Но Карл просто молчит. Но молчал не он один - ни одно слово не проронил никто из сопровождавших его в тот день. Во всяком случае, нам неизвестно ничего об этом. Далее, эта версия, напоминаю, внезапной схватки, не поддерживается другими источниками. Также, она была выдвинута заинтересованной стороной, и внутри ее самой есть противоречия. Кроме того, сам способ, которым неспособный оправдаться по весьма уважительной причине де Фуа был «зачислен» в главные зачинщики конфликта, причем ТОЛЬКО после его смерти, неизбежно склоняет нас к мысли о том, что с этой версией дела обстоят несколько неладно.

Отсюда, приходим к выводу, что мы не можем доверять рассказу о спонтанно возникшей (знакомая, наверное, каждому криминалисту версия) свалке или схватке. Еще меньше веры к басне о том, что дофин доблестно предотвратил заговор бургундцев, направленный против его персоны.

Тем историкам, которые настаивают на невиновности дофина и отсутствии всякого злого умысла, приходится при реконструкции произошедших событий опираться преимущественно на сочинение Жювеналя дез Юрсена. Нет оснований полагать, что соответствующий отрывок его хроники основывался на совершенно современном трагедии в Монтеро материале, но даже если так и было, он не избежал ряда ошибок. Например, Жювеналь считал, что никто не обвинял дофина в соучастии в убийстве. Видно, он как-то проглядел переписку герцогини Бургундской, которая уже 18 ноября сообщала общественности, что дофин бесчестно и изменнически стал виновником гибели ее покойного супруга. Еще раньше, 20 сентября, в Моне стало известно, что Карл отдал сигнал к началу схватки, и что некоторые обвиняют его в том, что он нанес первый удар. (Последнее, кстати, весьма сомнительно - разве что последний удар…) Далее, Жювеналь заявляет, что канцлер дофина, Робер ле Макон, был вместе с ним на мосту. Но у нас есть сделанное под присягой заявление епископа Валенсийского, что Робер в тот момент находился в городе Монтеро, а не на мосту. У Жювеналя четыре рыцаря дофина (остальные ушли с Карлом) одерживают верх над семью или восемью бургундцами - явно полный абсурд. Наконец, Жювеналь писал спустя некоторое время после случившихся событий и, похоже, активно собирал слухи и подобную информацию, не имевшую значения. В целом, его описание следует отбросить. Стоит только подчеркнуть, что он справедливо заметил - все случилось так быстро, что даже находящиеся в эпицентре событий не видели того, что произошло.

Итак, теория внезапной схватки на мосту, повлекшей за собой незапланированную и почти случайную гибель герцога Жана, не находит поддержки в современных событию источниках. Иными словами, весь имеющийся в распоряжении исследователей материал указывает на злоумышленное преступление, тщательно спланированный заговор. Это признают бургундские (Ж. д’Арбомон и Урсель), бельгийские (П. Бонанфан) и английские (Р. Воган и Э. Джейкоб) историки, но, что неудивительно, французские…

Важнейшим собранием источников об обстоятельствах кончины Жана Бесстрашного, таким образом, являются те показания, которые вскоре после этого давали под присягой очевидцы с бургундской стороны. А именно:

1. Показания секретаря герцога Жана Сегина, 10 апреля 1421 г.

Сегина описывает как он (хотя и не будучи одним из десяти рыцарей, выбранных для сопровождения герцога) вступил в ограду вместе с бургундцами. Танги Дюшатель (вероятно, он принял Жана за одного из этих десяти) внезапно схватил его за рукав и быстро втолкнул внутрь ограды, чтобы закрыть калитку за бургундцами. Сегина пишет, что герцог преклонил колени перед дофином, который стоял на мосту поблизости от городских ворот. Затем Карл взял герцога за руку и попросил его подняться, и Сегина увидел, как один из дофинистов, Жан Луве, что-то шепнул своему господину. Спустя мгновение Луве и дофин «мигнули» Дюшателю, который вслед за тем ударил герцога секирой, которую держал в руке. Люди дофина подняли крик «Убивай! Убивай!», и человек с мечом нанес удар герцогу в лицо, поранив и лицо, и руку, которую Жан поднял в попытке отразить удар. Наконец, Танги нанес третий удар своей секирой, и герцог упал на землю.

Сегина видел, как Жан де Вержи, сир д’Отре, и сир де Ноай бросились вперед на помощь своему господину, но, когда поднялся клич «Убивай!», дофинисты подавили сопротивление и схватили всех бургундцев внутри ограды, кроме Жана де Нёфшателя, которому удалось скрыться. Сегина также видел, как кто-то опустился на колени рядом с герцогом и вонзил в него, лежащего, меч.

2. Показания двух бургундцев из дома Аршамбо де Фуа, сира де Ноая, в Дижоне, 14 сентября 1419 г.

Они вернулись в Монтеро 13 сентября, и нашли там своего господина при смерти от раны в голову, которую он получил на мосту. Он поведал им, как герцог Жан встретил дофина на дальней стороне ограды, установленной поперек моста, близ ворот, ведущих с моста в город. Согласно Аршамбо, Жан стоял на коленях перед Карлом, когда Танги попытался ударить его секирой в голову. Но он, Аршамбо, сумел вмешаться и остановить его. Когда виконт де Нарбонн (дофинист) увидел это, он поднял свою секиру и крикнул «Если кто-либо из вас двинется, вы тут же умрете!». Когда Аршамбо схватился за секиру виконта, поднялся клич «Убивай! Убивай!», и Танги рубанул по голове герцога. В следующий момент сам Аршамбо был ранен в голову тем же Танги.

3. Три других показания, очевидно, снятых одновременно, вероятно, в начале 1421 г.

Гийом де Вьенн, сир де Сен-Жорж и Сент-Круа, говорит, что вход внутрь ограды был закрыт, едва через него прошли бургундцы, и что герцог Жан снял шляпу и преклонил колени перед дофином. Когда дофин взял его за руку и поднял на ноги, казалось, что они начнут дружественную беседу. Гийом, однако, был очень болен в то время и отошел к другой стороне, чтобы отдохнуть. Он повернулся, когда услышал крик «Убивай! Убивай!» и заметил толпу вооруженных людей, входящих в ограду со стороны дофина. Ничего другого он не видел.

Антуан де Вержи, сир де Шамплит и Ринье, сделал почти идентичные показания. Он не видел, кто убил герцога. Он услышал крики «Убивай! Убивай!» и увидел дофинистов, врывавшихся в ограду сразу после этого.

Ги де Понтайе, сир де Тальмэ, добавил некоторые детали. Он заметил, что вход на стороне дофина был открыт, и что Робер де Лэре держал герцога сзади за рукава, пока Танги наносил ему удар секирой в голову.

Эти показания проливают луч света на происходящее. Они, вне сомнения, подлинные, иначе нельзя объяснить то, что де Вьенн и де Вержи не видели, как погиб герцог. Прежде всего, целью свидетелей было указать виновных и установить их вину. Также, сами вариации между показаниями, особенно тремя последними, говорят об их достоверности. Но даже если допустить, что последние три документа суть предмет сговора, а это в высшей степени сомнительно, первые два источника представляют совершенно независимую от них версию случившегося на мосту от двух очевидцев.

Взятые вместе, эти свидетельства решающим образом подтверждают наличие злого умысла в событиях на мосту в Монтеро. Отметим следующие факты:

1. Вход за ограду, который миновали бургундцы, тут же был закрыт за ними.

2. Не было никакого спора, ставшего причиной схватки. Вержи, например, услышал только клич: «Убивай!».

3. Танги Дюшатель нанес (или попытался нанести) удар секирой в голову герцога, и это был первый акт насилия на мосту.

Далее, умысел дофинистов доказывается еще одним неоспоримым обстоятельством. Из сопровождавших Жана лиц трое были ранены, и все они (исключая, возможно, Жана де Нёфшателя) были захвачены сторонниками дофина, среди которых не было НИ ОДНОГО пострадавшего. Это полностью согласуется с показаниями очевидцев: бургундцы просто были захвачены врасплох, а со стороны Карла на мост вошло гораздо больше десяти человек. (Вариант: вошло, скажем, действительно десять, но наготове был целый отряд, который по условленному сигналу - или по прошествии оговоренного срока времени - ворвался на мост.) Соратников герцога одолели и разоружили с помощью тщательно спланированной комбинации внезапности и численного превосходства. В коварстве Карл, как выяснилось, далеко опередил Жана Бесстрашного…

Другие источники подтверждают, что приготовления дофинистов не ограничились подготовкой убийства в ограде. Автор анонимного послания Филиппу Доброму пишет, что он отправился в Монтеро и лично беседовал с жителями. И выяснил, что некий Реньоден ле Норман соорудил деревянную ограду на мосту, и он же закрыл дверь за бургундцами. Автор добавляет, что он и прочие находились «внутри мельницы в засаде». Запомним последние слова. Очевидно, на мосту имелась мельница, где скрывались латники дофинистов, которые и ворвались в ограду. Подтверждение находим в послании герцогини Бургундской герцогине де Бурбон, где она пишет, что «в башне, что была на мосту, находились латники и лучники, и они начали стрелять из пушек и бомбард» сразу после убийства, чтобы из замка к бургундцам, попавшим в засаду внутри ограды, не могла поспеть помощь. (Про артиллерию, конечно, преувеличение, но в остальном очень похоже на правду.) Судя по всему, мельница и башня - одно и то же здание, и на плане 1611 г. видно некое строение, между островком с домами на нем и входом в город. Ограда, которая, по словам очевидца, находилась на дальнем конце моста от замка, близ городских ворот, должно быть находилась между этим зданием и городом, так что Жан и его соратники при любом исходе были полностью отрезаны от своих. Преступление было не только задумано заранее, но и тщательно спланировано…

Теперь что касается Жана де Нёфшателя, одного из десяти бургундцев. Некоторые источники говорят, что он вошел в ограду, но бежал и поднял тревогу. Но кажется более вероятным, что более точен один автор (№ 3-в): Жана просто оставили за оградой, дверь закрылась за бургундцами так поспешно, что он не успел войти. Подтверждение этому находим в показаниях Сегина - его-то явно и приняли за десятого бургундца, то есть Нёфшателя. Но Жан, видимо, был не единственным бургундцем за оградой. Также, оба послания герцогини Бургундской упоминают о присутствии значительного отряда дофинистов на дальнем берегу реки Сены в предместье Сен-Николя.

Нетрудно представить то, что произошло за пределами огороженного пространства после убийства герцога. Как только бургундцы, находившиеся вне ограды, подняли тревогу, к ним подоспели бывшие в замке и все вместе они попытались выручить Жана и его соратников, пробившись через запертую дверь за ограду. Но в этом им воспрепятствовали солдаты дофинистов, вошедшие на мост с другого конца, в разгар боя бургундцев начали расстреливать другие дофинисты, укрывшиеся на мельнице, а в тыл им ударил третий отряд, переправившийся через Сену из предместья Сен-Николя. Несомненно, заговор полным своим успехом был обязан именно этой умелой и стратегически выгодной диспозиции, а также детальным приготовлениям к самой встрече. Неудивительно, что уцелевшие после разгрома бургундцы частью спаслись бегством, частью заперлись в замке. Внезапность была такой, что в замке остались и личные бумаги герцога (хотя их успели уничтожить перед сдачей), и деньги и архив бывшего при Жане финансиста, и придворные слуги (Жан Кок, например, был пленен в Монтеро).

Приходим к выводу: в Монтеро дофинисты успешно провели в жизнь тщательно спланированный заговор с целью убийства Жана Бесстрашного. Они убедили его войти за ограду, стоявшую на их стороне моста, всего с десятью сопровождающими лицами. Они заранее подготовились к тому, чтобы без ущерба для себя расправиться с этими десятью рыцарями, закрыв за ними дверь и поставив сильный отряд солдат у входа в город, который мог ворваться в пределы огороженного пространства со стороны дофина. (Среди этих солдат, очень возможно, были шотландцы Уильяма Дугласа.) Наконец, они разместили войска в здании на мосту и том берегу Сены, и эти отряды сумели рассеять остальных бургундцев, обратив их в бегство. Заговор был столь умело претворен в жизнь, что лишь с трудом и не сразу бургундцы узнали о судьбе своего герцога, которого они сначала считали пленником дофина.

Кто же был главой этого заговора? Нет сомнений, что дофин Карл, будущий Карл VII, стал одним из убийц и что несколько его ближайших советников, особенно Жан Луве и Танги Дюшатель, явились его сообщниками. Лучшее доказательство того, что они действовали с дозволения и по прямому приказу дофина служит их дальнейшая судьба. Дюшатель остался на его службе, получил от короля пенсион в 2000 франков ежегодно. Луве достались несколько замков и земли в Дофине (акт о дарении подписан, кстати, 29 сентября 1419 г.), а также пожизненный пансион в 3000 флоринов. Не многовато ли за якобы случайное убийство? Больше это походит на награду (щедрую, добавим) за убийство предумышленное…

Впрочем, кое-кто из окружения дофина предпочел уклониться от кровавого поручения. В июле 1426 г. король, Дюшатель, Луве и Жан де Пуатье, епископ Валенсийский, подтвердили непричастность к гибели герцога Жана канцлера дофина Робера ле Макона. По словам Жана де Пуатье, перед тем, как дофин отправился на встречу, он «подозвал сеньора де Трева [ле Макона] и коротко переговорил с ним на одной стороне, прося его сопровождать его. Мы заметили, по поведению означенного сира де Трева, что он хотел задержать короля и поговорить с ним подольше и, как показалось нам, он возражал королю. Затем король резко отошел от него, и дважды или трижды призывал означенного сира де Трева следовать за ним. Но он не пошел и остался в комнате с нами и несколькими другими, чьи имена я позабыл. Как только король, тогда регент, ушел, мы увидели, как сир де Трев бросился в кровать, так что мы подошли к нему и спросили, в чем дело. Он ответил следующим образом: “Монсеньор де Валенс … я очень боюсь, что ему дали дурные советы и что он сделает сегодня нечто, что очень навредит и ему, и его королевству”».

Не правда ли, весьма убедительное доказательство того, что дофин в худшем случае прекрасно знал о готовящемся преступлении? В другом документе, письме Танги Дюшателя, сообщается, что Жан Луве хотел «схватить и казнить» герцога Жана еще в ходе встречи в июле, в Пуйи-ле-Фор, но он и Робер ле Макон разубедили его. Далее Танги отмечает, что Робер отсутствовал «в то время, когда был созван совет по вышеупомянутому делу». Из контекста следует, что на совете присутствовал дофин. Вновь мы встречаем указание на его причастность к убийству.

В заключение отметим еще один момент. Известно, что приближенная герцога, дама де Жьяк (Жанна дю Пешен - молва считала ее любовницей герцога, но, учитывая, что ей тогда было у же за пятьдесят, это кажется сомнительным), убеждала Жана отправиться в Монтеро. Уверяя его в мирных намерениях дофина, она сделала будто бы все для того, чтобы эта встреча состоялась. (Ее сын Пьер де Жьяк был камергером герцога, но брат, Жан дю Пешен, - советником дофина.) Понятно, что позднее ее обвиняли в соучастии преступления и измене, но, думается, без оснований. Верно, что Жанна (в момент убийства находилась в замке) и ее сын (был в числе десяти рыцарей) перешли на сторону дофинистов после событий в Монтеро, но перешли просто оттого, что боялись того, что бургундцы обвинят их в то, что они устроили встречу. Были и другие козлы отпущения с бургундской стороны, это неизбежно, но для нас не имеет никакого значения…

Итак, в сентябре 1419 г. Жан Бесстрашный, герцог Бургундский, на мосту Монтеро попал в ловушку, которая была тщательно спланирована именно под него и спланирована дофином и его советниками. Жан был убит в присутствии Карла, в соответствии с выработанным заранее планом. Мотивы для убийства? Отчасти, месть. Некоторые из присутствовавших и, конечно, Танги Дюшатель, были в свое время на службе Луи, герцога Орлеанского, и для них убийство на мосту Монтеро было местью за гибель их господина по вине герцога Жана в 1407 году. Но отчасти причины убийства были государственного значения. Несомненно, были среди дофинистов те, кто советовал расправиться с герцогом, чтобы вывести Францию из тупика, в котором она оказалась. Другие, возможно, боялись (не без оснований), что если Жан перейдет на сторону дофина, он легко возьмет его под свой контроль и они, тем самым, лишатся своего влияния и утратят власть, если не жизнь. Сам шестнадцатилетний дофин, конечно, боялся герцога, и чтобы перестать испытывать страх, он прибегнул к самым простым методам - устранил причину страха. Это и толкнуло его на преступление.