В.Тропейко
Несмотря на огромное количество
литературы – научной, публицистической,
художественной ( впрочем в основном англо и
франкоязычной), споры вокруг личности и
деяний Орлеанской Девы не утихают. Чем
дальше в глубь веков отодвигаются
грандиозные события тех времен, тем больше
появляется неясностей, белых пятен и
нестыковок, тем труднее найти ответы на
многочисленные вопросы.
Но столь ли важно, была Жанна
самостоятельным военным лидером или своего
рода «талисманом», была святой или обычной
девушкой, действительно слышала ли она «голоса»?
Как бы то нибыло, именно ее появление на
арене Истории вызвало небывалый
патриотический подъем по всей Франции,
неожиданно коренным образом изменив ход
событий. Неудивительно, что для
соотечественников Жанны происходящее
казалось чудом – за несколько месяцев
балансирующий над пропастью Карл VII
получает обратно крепости и земли, которые
победоносные англичане и бургундцы
захватывали в течении многих лет, путем
тяжелых осад и долгих компаний. В Истории
немного подобных примеров, и посему никто
не может оспаривать ее почетного звания
Освободительницы Франции.
Жанна родилась
предположительно 6 января 1412 года в селении
Домреми, в долине реки Маас(Мёз), на границах
Лотарингии, в семье крестьянина Жака Дарк и
Изабеллы Роме Вутон. Одна из множества
легенд, связанных с именем Жанны гласит, что
в ночь, когда она появилась на свет, петухи
запели до зари, «словно
герольды новой радости».
Не смотря на то что современники
называли его семью бедной, Жак Дарк был один
из главных людей в
селе, имел 50 акров земли и в списках 1423 и1427
года числился юридическим представителем
от Домреми. Известно также, что в 1419 году,
объединившись с другими семействами он
арендовал для защиты укрепление Шато-д’Иль
у Пьера де Бурлемона, одного из окрестных
сеньоров. У Жанетты, как ее называли, были
старшие братья Жакемин, Жан,
Пьер, и сестра Катерина.
Как позже вспоминали многие ее
земляки, Жанетта росла обычной девочкой,
доброй и отзывчивой, усердно помогала по
хозяйству, пряла, пасла скот, и мало чем
отличалась от своих сверстников.
Единственное отличие, которое отмечают все
ее современники – это особенная набожность
и любовь к церковным службам, проявившаяся
у нее с раннего детства. Местный священник,
Гийом Фронте, находил, что это "лучшая
христианка в приходе". Также Жанна
очень любила колокольный звон, и когда
слышала его, преклоняла колени и молилась.
Церковному служке она дарила немного
шерсти при условии, чтобы он исправно
звонил в колокола; когда же он по лености не
звонил в них вовсе, она, по его словам,
обрушивалась на него с горькими упреками.
Во время процесса Реабилитации,
когда было опрошено множество свидетелей
из Домреми, стало ясно, что ее любила вся
деревня. Одни вспоминали о ее доброте,
другие о целомудрии и красоте, третьи о
веселом нраве и готовности помогать
несчастным. Сохранилась и простодушная
легенда о особых
отношениях к ней птиц и животных.
Разумеется,
подходить к показаниям, полученным на суде
Реабилитации нужно критически, учитывая не
меньшую политизированность процесса,
чем Великий Процесс 1431 года. Однако следует
сказать, что и англичане не смогли получить
от жителей Домреми серьезных улик против
Жанны.
Как вспоминал позже руанский буржуа Жан
Моро : «Во времена, когда в Руане
слушалось дело Жанны, туда приехал из
Лотарингии некий именитый человек. Я
познакомился с ним, так как был его земляком.
Он сказал мне: „Я приехал из Лотарингии в
Руан в связи с тем, что имел особое
поручение провести расследование на родине
Жанны и выяснить, что там о ней говорят. Я
собрал сведения и сообщил их монсеньеру
бовесскому епископу, полагая, что мне
возместят расходы и оплатят труды. Но
епископ заявил, что я - изменник и негодяй,
так как не сделал того, что должен был
сделать во исполнение своего поручения".
Затем этот человек стал мне плакаться: ему
не выплатили денег, потому что собранную им
информацию епископ счел негодной. И в самом
деле, он заявил мне, что хотел бы слышать о
своей собственной сестре то, что говорили о
Жанне».
Жанна
впервые услышала «голоса» в 13 лет. Вот как
она сама говорила об этом на суде: «Мне
было тринадцать лет, когда мне было
откровение от Господа, через Голос, который
учил, как я должна себя вести. Первый раз я
очень испугалась. Голос пришел около
полудня, летом, когда я была в саду моего
отца. В тот день был пост, а накануне я не
постилась. Я услыхала Голос справа, со
стороны церкви. Голос говорил мне о
спасении моей души, он научил меня хорошо
себя вести и часто ходить в церковь. Я редко
слышу его без света. Свет бывает с той же
стороны, с которой слышен Голос; и тогда
бывает обыкновенно сильный свет… В первый
раз, что я услыхала Голос, я дала обет
сохранить девственность, пока Богу угодно».
Тем временем война не затихала;
шайки грабителей шныряли по округе,
безнаказанно грабили и жгли. В 1425 г.
наемная банда одного из местных дворян
угнала из Домреми весь скот, который якобы
удалось отбить. В Шамнани шли постоянные
бои, кругом горели деревни. Окружающие
несчастия и зверства оказали
свое влияние. Жанне, как она сама говорила, «стало
жаль милую Францию».
А среди народа ходили легенды о чудесном, о
вмешательстве Бога в людские дела, о
деяниях святых. Широко распространена была
и легенда о том, что, Францию должна
погубить женщина а спасти девушка.
Исполнение первой часть пророчества народ
приписывал королеве Изабелле Баварской,
жене Карла Шестого Безумного, заключившей
мир в Труа, и гадал, когда сбудется вторая
часть. В этих условиях Жанна решила, что
именно ей суждено исполнить предсказание. «Голоса»
прямо сказали ей об этом, и все настойчивее
указывали «идти во Францию» чтобы вернуть
дофину престол и изгнать захватчиков.
Любопытно, что эти, на взгляд современного
человека совершенно бредовые мысли
экзальтированной 16-летней девушки
преобразились в логичный и в принципе
осуществимый план – отправится в
близлежащую крепость Вокулер в
сопровождении дяди, убедить коменданта, и с
письмом и охраной отправится к дофину.
Наконец в мае 1428 года Жанна решилась. Сумев
убедить своего дядю Дюрана Лассара, она
отправилась с ним в Вокулер(позже все – и
враги и друзья отмечали ее удивительное
обаяние и дар убеждения; только одни
приписывали это дьяволу, а другие богу).
13 мая, на праздник Вознесения, они предстали
перед комендантом Робертом де Бодрекуром и
его спутниками в Большом зале замка –
испуганный селянин и спокойная девочка в
бедном платье.
Бертран де Пуланжи вспоминал позже : «Жанна прибыла в Вокулер, я думаю, к
празднику Вознесения. Я видел, что она
говорила с капитаном, Робертом де
Бодрикуром. Она сказала ему, что «Я пришла к
вам от Господа моего, дабы вы дали знать
дофину, что он должен держаться и избегать
сражений с врагом до середины будущего
поста, когда Господь мой поможет ему.
Королевство принадлежит не дофину, а
Господу моему. Но воля Господа моего -
поручить это королевство дофину. Он сделает
его королем, несмотря на его врагов, и я
поведу его к помазанию».»
Разумеется, комендант принял ее за
ненормальную, и посоветовал Лассару
отхлестать ее по щекам и отвести назад к ее
родителям. Жанна пробовала настаивать, но
тщетно, и тогда возвратилась назад в
Домреми. Несмотря на неудачу дело было
сделано – среди простолюдинов поползли
слухи о какой-то девушке, возможно той самой
спасительнице, которую ждали.
Любопытно, что и сама Жанна совершенно не
разочаровалась отказом коменданта,
вероятно она ожидала чего-то подобного.
Рассказывают, что отец ее пришел в полный
ужас и пригрозил утопить собственными
руками, если она уйдет с солдатами.
Дабы выбить дурь из головы, родители
попытались выдать ее замуж за местного
парня, но тут спокойная и тихая девушка
проявила невиданное упорство – не помогли
ни угрозы, не увещевания, ни упреки. Парень,
которого ей прочили в женихи, счел себя
обманутым и подал на нее в церковный суд.
Дважды она ездила в Туль на разбирательство
этого дела, одна, вопреки воле родителей : «Мои
Голоса говорили мне, что я выиграю этот
процесс». Она присягнула, что сама
никогда не обещала истцу, и трибунал отверг
все его претензии.
Тем временем враг добрался и до Вокулера –
в июле бургундские капитаны Антуан и Жан де
Верни с 800 солдат и орудиями осадили
крепость и разграбили окрестности. Все
жители, своевременно предупрежденные,
нашли убежище в крепости Невшатель, в том
числе и Жанна с родственниками. Но взять
один из последних оплотов дофина в Шампани
бургундцы не смогли; когда опасность
миновала, люди вернулись в родные места.
Разумеется, пепелища родной деревни, стоны
и проклятия несчастных еще сильнее
повлияло на решимость Жанны. «Голоса» все
настойчивее требовали исполнить свой долг,
тем более что осенью англичане начали
широкомасштабное наступление на Орлеан.
«Голос говорил мне,
чтобы я шла во Францию, и я не могла больше
оставаться там, где была; и еще Голос
говорил мне, что я сниму осаду Орлеана».
Наконец, не в силах более ждать,
она вернулась в Вокулер в январе 1429 года.
Согласно «Журналу осады Орлеана» она прямо
"потребовала от
Бодрикура конвой, чтобы идти к дофину",
но комендант снова выгнал ее вон. Тогда она
поселилась в городе, рассказывая всем о
своей миссии. Народ все более верил ей, и
вскоре новоявленной пророчицей
заинтересовалась и знать. Когда в начале
февраля она с дядей отправилась посетить
Сен-Никола-дю-Порт, местную святыню близ
Нанси, ее пригласил к себе герцог Карл
Лотарингский, милостиво принял, «говорил
с нею, и дал ей четыре франка и лошадь.»
Вернувшись в Вокулер, она приобретала все
большую популярность и любовь. Наконец и
оруженосцы Бертран де Пуланжи и Жан де
Новеломон по прозвищу Жан из Меца поговорив
с ней , обещали привести ее к королю. Вот
воспоминания Жана:
«Когда я
впервые увидел в Вокулере Жанну, на ней было
поношенное красное платье. Я спросил у нее:
„Что вы здесь делаете, милочка? Не следует
ли нам изгнать короля, а самим превратиться
в англичан?". Она мне ответила: „Я пришла
сюда, чтобы попросить сира да Бодрикура
проводить меня к королю или дать мне
провожатых, но он не обратил внимания ни на
меня, ни на мои слова. И все же нужно, чтобы в
урочный час я была у короля - даже если бы
мне пришлось ради этого стереть ноги до
колен. Потому что никто на свете - ни короли,
ни герцоги, ни шотландская принцесса не
смогут спасти Французское королевство.
Никто, кроме меня. Я предпочла бы прясть
возле моей матери. Но это от меня не зависит.
Нужно, чтобы я шла. "
Было что-то
воодушевляющее в ее словах; меня охватывала
такая к ней любовь, которая, мне кажется,
была Божией.
И тогда, я протянул Жанне руку и поклялся,
что с божьей помощью провожу ее к королю. В
то же время я спросил у нее, когда она хотела
бы выехать. Она ответила, что лучше сегодня,
чем завтра, и лучше завтра, чем послезавтра.
Еще я спросил у нее, намерена ли она ехать в
женском платье, на что она мне ответила, что
охотно переоделась бы в мужской костюм.
Тогда я дал ей одежду и обувь одного из моих
людей».
Видя все растущую популярность
Жанны, комендант не знал что и делать. Не
нужно забывать, как поступают некоторые
современные исследователи, что
мировоззрение человека 15 и 21 века
значительно отличается. Суеверия,
предрассудки, вера в нечистую силу и
колдовство, в святыни и чудеса опутывала не
только народ, но и дворянство. Вот яркий
пример:
Как упоминают многие свидетели, Бодрикур
вскоре пришел к Жанне в сопровождении
священника, который свершил обряд изгнания
дьявола, но не нашел никаких признаков зла.
Вероятно последним и решающим аргументом в
пользу Жанны, о которой говорили уже все в
городе и окрестностях, стал приезд
королевского гонца с известием о разгроме
французов в битве при Рувре. Надежда на
снятие осады Орлеана исчезла как дым.
Поколебавшись, Бодрикур наконец
удовлетворил ее просьбу.
22 февраля отряд в семь
человек покинул Вокулер. Он насчитывал:
Жанну, Жана из Меца и Бертрана де Пуланжи с
их слугами, некоего лучника Рошара и
королевского гонца Коля де Вьенна. По
преданию, на прощание комендант сказал,
вздохнув : «Езжай, и
будь что будет.»
Отряд двинулся через занятую врагом
территорию по маршруту Вокулер – Сен-Юрбен
– Клерво - Потьер - Оссер - Мезиль - Виглен –
Ла-Ферте – Сен-Эньян- Сен-Катерин-де-Фьербуа
– Л’Иль-Бушард – Шинон(здесь и далее см.
КАРТА ПОХОДОВ ЖАННЫ).
Переход занял 11 дней, и 6 марта
Жанна и ее спутники прибыли в Шинон. Путь
был проделан нелегкий – чтобы избежать
встречи с неприятелем
приходилось часто ехать по ночам. Вот слова
Жана из Меца:
«Поездка была сделана
за счет Бертрана де Пуленжеи и меня
непосредственно. Мы путешествовали главным
образом ночью, из страха перед бургундцами
и англичанами, которые были владельцами
дорог. Мы путешествовали одиннадцать дней,
всегда держа путь к упомянутому городу
Шинон. На пути, я спрашивал ее много раз,
сделает ли она действительно все то, что
обещала. "Не имейте никакого опасения,
" она ответила нам, ", что мне указано, я
сделаю; мои братья в Раю сказали мне, как
действовать: уже четыре или пять лет, с тех
пор как мои братья в Раю и мой Господь
сказал мне, что я должна идти и бороться,
чтобы восстановить королевство
Французское.
На пути, Бертран и я спали каждую ночь рядом
с нею - Жанна лежала с моей стороны,
полностью одетая. Она внушала мне такое
уважение, что ни за что на свете не смог бы я
досаждать ей; также, никогда не имел я к ней -
я говорю это под присягой - никакого
чувственного желания.
На пути она всегда желала слушать Мессу. Она
сказала нам: " Было бы хорошо, если бы мы
смогли слушать Мессу. " Но, из страха быть
узнанными, мы слушали Мессу только дважды. Я
имел абсолютную веру в нее. Ее слова и ее
горячая вера в Бога воспламеняли меня. Я
полагаю, что ее послали от Бога;»
То же подтверждает и де Пуланжи: «Я
чувствовал себя вдохновленным ее словами,
поскольку я видел, что она была
действительно послана Богом; никогда не
видел я в ней какого-нибудь зла, но всегда
она была столь хороша, как будто была святой.»
В день приезда ее спутники отнесли письмо
королю, однако ответа не последовало.
7 марта Жанна написала письмо герцогу
Алансонскому (вернее продиктовала; писать
она не умела), но также безрезультатно.
Тем временем при дворе разгорелись споры,
следует ли дать аудиенцию Жанне. Президент
счетной палаты Симон Шарль вспоминал:
«На обсуждение совета был поставлен
вопрос, должен ли король выслушать ее или
нет. С самого начала спросили у нее, зачем
она пришла и с какой целью. Она ответила
было, что скажет об этом только королю, но
когда ей заявили, что ее просят высказаться
именем короля, она согласилась поведать
мотивы своей миссии. „Мне, - сказала она, -
небесный царь поручил сделать две вещи: во-первых,
снять осаду с Орлеана и, во-вторых, повести
короля на коронацию в Реймс".
Выслушав это, некоторые члены совета
заявили, что король ни в коем случае не
должен доверять этой девушке. Другие же
были того мнения, что, поскольку она
называет себя божьей посланницей, король
должен по крайней мере выслушать ее. Сам
король желал, однако, чтобы ее
предварительно допросили клирики и люди
церкви.
Наконец, не без затруднений, было решено,
что король выслушает Жанну. Но когда она уже
прибыла в Шинонский замок, чтобы предстать
перед королем, он, подстрекаемый своими
приближенными, все еще колебался в
намерении дать ей аудиенцию. Тогда ему
указали, что Робер де Бодрикур сообщил
письмом о том, что он посылает эту женщину, и
что она пересекла занятые врагом провинции,
каким-то чудесным образом переправившись
вброд через многочисленные реки, чтобы
попасть к нему. Это убедило короля, и
аудиенция Жанне была дана. »
Аудиенция состоялась 10 марта в парадном
зале Шинонского замка. Людовик Бурбонский,
граф де Вандом, ввел ее в зал, наполненный
сотнями людей, «освещенный
едва ли пятью десятками факелов». Жанна
совершенно не растерялась, и «очень
скромно и просто» подошла прямо к Карлу,
встала перед ним на колени и произнесла: «Благородный
дофин, меня зовут Девой Жанной. Я послана к
вам Богом помочь вам и вашему королевству. И
объявляет вам Царь Небесный через меня, что
вы будете помазаны и венчаны в Реймсе и
будете наместником Царя Небесного, Который
есть Король Франции», после чего
попросила поговорить без свидетелей. (Симон
Шарль упоминает, что король, для проверки
Жанны, якобы смешался с толпой придворных, и
был поражен, что она не ошиблась).
Разговор состоялся (возможно, лишь на
следующий день), и как говорят, король вышел
с «сияющим лицом», и
оказал Жанне почести.
Духовник Жанны Жан Паскераль рассказывает
о любопытном случае, произошедшем перед
приемом. «Когда она
подходила к замку, появился какой-то
всадник, который воскликнул, увидев Жанну: «И
это Дева?» Он оскорблял ее, и поклялся с
непристойным богохульством. «О! ради бога»,-
ответила ему она, «Почему вы поносите Бога,
вы, кто так близок к собственной смерти!» И
спустя час после означенного, тот человек
напившись упал в колодец и утонул».
Жан Д'Олон, оруженосец Девы, лично не
присутствовавший в этот день в Шиноне, но
принявший участие в последующих заседаниях
королевского совета, показал по этому
поводу: «После того как
эта Дева была представлена королю, она
имела с ним тайный разговор и сказала ему
некоторые тайные вещи; какие, я не знаю; знаю
только, что вскоре после этого король
созвал некоторых людей из своего совета,
среди которых был я. И тогда он объявил им,
что эта Дева сказала ему, что она послана
ему Богом помочь ему в освобождении его
королевства». Было решено создать
церковную комиссию и испытать ее в Пуатье,
где находился парламент. Перед этим дамской
комиссией во главе с тещей короля было
произведено освидетельствование Жанны на
предмет девственности. Часть церковников
отправилось в Домреми, собирать сведения.
12 марта Жанна отправилась в Пуатье, где
проходили слушания, и пробыла там до 22 марта.
Протоколы этих заседаний не сохранились, и
были восстановлены в основном по
воспоминаниям очевидцев. Например
профессор теологии Гильом Эмери спрашивал:
«По твоим словам, бог
хочет помочь французскому народу
избавиться от бедствий. Но если Францию
освободит сам бог, то зачем же тогда нужны
солдаты?»
« Солдаты будут сражаться, и бог пошлет им
победу», - ответила Жанна.
Монах-францисканец Сеген де Сеген,
заинтересовался, на каком языке говорили с
Жанной ее святые.
«На лучшем, чем ваш», - невозмутимо
ответила она. «Я же, - поясняет брат
Сеген, - говорил на лимузенском наречии».
Он стал требовать от нее, чтобы она дала
некое "знамение", подтверждающее, что
она действительно послана богом, а не
является самозванкой, могущей погубить
доверенных ей солдат. Тогда она сказала: «Я
пришла в Пуатье вовсе не для того, чтобы
давать знамения и творить чудеса. Отправите
меня в Орлеан, и я вам покажу там, для чего я
послана. Пусть мне дадут любое количество
солдат, и я пойду туда».
В конце концов
комиссия признала Жанну «истинной
христианкой и
хорошей католичкой», указав, что король
может и должен воспользоваться ее помощью и
отправить «в названный город Орлеан».
Начинается невиданный доселе
патриотический подъем. Здесь она диктует
первое письмо к англичанам, предлагая им
пока не поздно убираться из Франции. 24 марта
Жанна с триумфом выезжает обратно в Шиннон.
Начинается сбор войск в Туре и Блуа.
5 апреля Жанна прибывает в Тур, где для нее
изготавливают белые доспехи (полированные
стальные доспехи, казавшиеся белыми; в
счетах Рагуйе, военного казначея,
сохранилась запись: «королевскому
оружейнику в Туре, за полные доспехи для
означенной Девы, 100 турских ливров»). Меч,
якобы найденный под алтарем церкви в Сен-Катерин-де-Фьербуа
и принадлежавший по поверью самому Карлу
Мартеллу она получила раньше. Боевого коня
подарил ей герцог Алансонский, восхищенный
умением Жанны держаться в седле. Здесь же
она придумала себе знамя, больше
напоминающее церковную хоругвь. Показание
ее духовника Паскераля:
«Она сказала мне, что спросила
Святых Господа, которые явились ей, что она
должна сделать; и они сказали ей сделать
знамя ее Бога. Для этого, ей сделали ее знамя,
на котором был изображен образ нашего
Спасителя, помещенного на облаках небес, с
ангелом, держащим в его руке геральдическую
лилию, которой Христос благословлял. Я был в
Туре с нею, когда это знамя было окрашено.
(В счетах Рагуйе : «Hauves Poulnois, живописцу, живущему в Туре,
для того, чтобы окрасить и обеспечивать
материалы для большого знамени, и
маленького, для Девы, 25 турских ливров». ) »
Здесь же, в Туре, Жанне назначили
оруженосцем и мажордомом Жана д’Олона,
пажами Луи де Конта и некоего Раймона, как «руководительнице
боевыми действиями» выделили герольдов
Амблевиля и Гиеня. Также в ее «штате»
числились уже упомянутый священник Жан
Паскераль, цистерцианец Николя Вутон(родственник
матери Жанны), и некий монах Машелин Рауль,
казначей и духовник. По некоторым данным и
два ее брата, Жан и Пьер, присоединились к
ней здесь же.
Все
больше знати примыкало к армии, с
восхищением отзываясь о Жанне. В чем
причина такой популярности? На мой взгляд
тут нет ничего неимоверного и
запредельного.
Все соратники упоминают, что в отличии от
мрачных религиозных фанатиков, на людях у
нее всегда было веселое лицо, излучающее
радость, для каждого наготове любезное и
уместное слово; только наедине с Богом, во
время исповеди и молитвы она плакала; ее
абсолютная уверенность в победе укрепляла
сомневающихся; невинность и детская
непосредственность привлекала сердца
грубых воинов, привыкших видеть вокруг лишь
шлюх; юная красота радовала глаза, пылкая
вера внушала уважение и благоговение.
Разумеется, как военного лидера ее никто не
принимал всерьез в это время, считая своего
рода талисманом, помогающим подымать
боевой дух войск, вербовать сторонников и
получать средства.
21 апреля Жанна с отрядом прибыла в Блуа, где
концентрировались силы французов под
командованием известных капитанов, таких
как Гокур, де Рец,
Буссак, Кулан, Ла Ир, Ксентрайль и прочие, а
также большое количество продовольствия
для осажденного города. Она приказала
удалить из лагеря всех женщин, посещать
богослужения и прекратить богохульства и
клятвы.
Дело в
том, что среди простонародья было
распространено поверье, что многие победы
англичан являются следствием благочестия
Генриха Пятого, и сокрушить врага можно
только благочестивой армией.
Паскераль: «В Блуа она
сказала мне сделать знамя, вокруг которого
священники могли бы собираться, и
изобразить на нем образ нашего Спасителя
страдающим. Мы сделали то что от нас
требовалось. Как только это знамя было
сделано, Жанна, два раза в день, утром и
вечером, поручила мне собирать священников
вокруг сего знамени: они тогда пели
славословия и гимны Благословенной Марии.
Жанна была с ними, разрешая присоединиться
к ней только тем солдатам, которые в тот
день исповедовались; она указывала
сначала исповедоваться тем, кто хотел к
ним присоединиться. Там всюду были
священники, всегда готовые исповедовать
тех в армии, кто желал обратиться к ним. »
Алансонский : «Жанна
была целомудренной девой; она ненавидела
женщин, которые следуют в обозе армии. Я
видел ее однажды в Сен-Дени, по возвращению
от коронации, преследующей одну из них с
мечом в руке: ее меч был сломался в этом
случае. Ей очень не нравилось, если она
слышала, что кто-нибудь из солдат клянется.
Она порицала меня премного и чрезвычайно,
когда я иногда клялся; и когда я видел ее,
я воздерживался от клятв.»
Единственное исключение было сделано
капитану Ла Иру, известному своим умением
браниться; ему Жанна разрешила клясться «Моим
жезлом»(«Par mon martin»). Весьма любопытно
взаиморасположение таких разных фигур, как
полная веры Дева и грубый ветеран,
известный жестокими налётами и неуважением
к перемириям. Возможно это объясняется тем,
что из всех капитанов именно Ла Ир был ей
наиболее известен, так как провел немало
дерзких компаний в Шампани, был капитаном
Витри, не исключено посещал и Вокулер, так
что легенды и слухи о нем доходили и в
Домреми.
Сам же Ла Ир поддерживал Жанну вероятно
прежде всего за желание активно сражаться
против англичан, в отличие от сонного двора.
Не даром сохранилась легенда, по которой он
сказал Карлу : «Я
полагаю, что нельзя терять свое королевство
более весело»(«Je
pense que l'on ne scauroit perdre son royaume plus gaiment»).
И все-таки несомненно, что моральное
влияние Жанны сказывалось и на таких
закоренелых бандитах, каковыми являлись
арманьякские ветераны. Жиль де Рец, позже
казненный за ужасные преступления,
вспоминал :
«Пока Жанна была жива,
я не возвращался к моим прежним грехам».
27 апреля
армия пошла к Орлеану левым берегом; в
авангарде, вокруг знамени Жанны, шли
священники, распевающие религиозные гимны.
Несколько дней пришлось ночевать в
открытом поле. Очевидцы расказывают, что
Жанна спала прямо на земле, не снимая
доспехов. 29 апреля войско подошло к Шесси,
выше Орлеана, и
встретилось на берегу Луары с Дюнуа. Однако
увидев реку, Жанна рассердилась, и
неудивительно: ветер был неблагоприятный, а
судов было мало. (см. Осада Орлеана)
Дюнуа вспоминал: «Тогда
Жанна сказала мне: "Это вы - Бастард
Орлеанский? " "Да", - ответил я; - "и
я очень доволен вашим прибытием! " " Так,
это вы посоветовали,
чтобы меня провели этим берегом реки, а не
прямо туда, где находятся Тальбот и
англичане?" "Да, и более мудрые чем
я имели то же самое мнение, для нашего
большего успеха и безопасности. " "Ради
бога", - она тогда сказала, - " совещание
моего Господа более безопасно и более мудро,
чем ваше. Вы думали обмануть меня, но
обманулись сами, поскольку я приношу вам
лучшую помощь, чем, когда-либо прибывала к
любому генералу или городу вообще, помощь
Короля Небес. Эта помощь исходит не от меня,
но от Бога непосредственно, который,
заступничеством Святого Луи и Святого
Шарлемана, имел сострадание к городу
Орлеану, и не будет терпеть врага, чтобы тот
осаждал Герцога и его город! "»
Было
решено отправить основные силы назад в Блуа,
чтобы они вернулись другим берегом, а тем
временем продовольствие
под конвоем Ла Ира, Ксентрайля и
небольшого отряда солдат было переправлено
в Орлеан без всяких проблем. Вечером и сама
Жанна прибыла в город через Бургундские
ворота. Горожане с восторгом
приветствовали необычного спасителя. Вот
что вспоминал некий буржуа Жан Луилье:
«Я был в городе, когда
Жанна достигла его. Она была принята с такой
большой радостью и одобрением и старого и
молодого, обоего пола, как будто
была Ангелом Божьим; потому что мы
надеялись через нее быть освобожденными от
наших врагов, каковое дело действительно
было сделано позже. »
Пока
ожидались основные силы, Жанна пыталась
договориться с англичанами мирно, послав
письмо. Она передало его с герольдами;
одного герольда задержали, второго
отправили обратно, пообещав сжечь и ее
герольда, как пособника колдуньи, и ее саму,
если она попадется. Далее Жанна бесстрашно
осматривала английские укрепления, в
сопровождении толпы горожан; столь же
упорно как и раньше требовала посещения
церковных служб, и не выносила богохульств
и ругани; вдова некоего Жана Юре показала на
суде Реабилитации:
«Я хорошо помню, и сама
видела и слышала, как однажды, знатный
господин, идя по улице, начал клясться и
поносить Бога; и когда Жанна сие увидела
и услышала, то была очень встревожена, и
подошла к господину, каковой клялся, и, взяв
его за шею, сказала, "Ах! Сударь, Вы
отрицаете нашего Создателя и Господина?
Ради бога, Вы должны взять свои слова
обратно прежде, чем я оставлю вас. " И
затем, насколько я видела, означенный
господин раскаялся и исправился, от
увещеваний упомянутой Девы. »
Вскоре
состоялось и первое боевое крещение Жанны. 4
мая наконец пришла из Блуа армия; Жанна
выступила на встречу, и войско
беспрепятственно вошло в город.
Днем же, когда она отдыхала, французы
атаковали форт Сен-Лу. Атака развивалась
неудачно, солдаты безуспешно штурмовали
укрепление, и уже начали отходить, когда
Жанна проснулась, и потребовала доспехи,
знамя, и коня, утверждая, что льется кровь.
Поспешив к Бургундским воротам в окружении
ополченцев, она воскликнула, увидев
раненого: «когда я вижу
французскую кровь, у меня волосы встают
дыбом».
Увидев Жанну, солдаты воспряли духом и «издав
громкие крики» возобновили штурм. Жанна,
которую закрывали щитами несколько солдат,
бесстрашно появлялась в самых опасных
местах, воодушевляя своих и пугая врагов.
Спустя некоторое время форт был взят и
уничтожен, а большая часть гарнизона
перебита.
Свидетели
вспоминают, что когда бой закончился, Жанна,
никогда до этого не видевшая столько крови,
была очень расстроена и подавлена.
Паскераль:
«Когда форт Сен-Лу был
взят, англичане были умерщвлены там во
множестве. Жанна премного сокрушалась,
когда слышала, что они умерли без покаяния,
и жалела их очень. Там же, на месте она
исповедовалась. Она приказала, чтобы я
пригласил целую армию поступить также, во
имя благодарности Богу за победу, только
что полученную. Иначе, сказала Жанна, она не
поможет им больше, но оставит их.»
Эта
первая победа чрезвычайно подняла
авторитет Девы, горожане толпами
сопровождали ее всюду и ловили каждое слово.
То же и солдаты, которые после этой стычки
еще более поверили в ее сверхъестественные
способности.
5 мая, на праздник Вознесения Господня,
боевые действия не велись. Жанна еще раз
попыталась убедить англичан уйти из под
стен города. Паскераль:
«Именно
в Праздник Вознесения она написала
англичанам, укрепленным в их фортах, письмо
таким образом :
"Вы,
мужчины Англии, которые не имеют никакого
права в этом королевстве Французском,
Король Небес распоряжается и приказывает
вам посредством меня, Жанны Девы, чтобы вы
оставили занятые вами места, и возвращались
в вашу собственную страну; если же вы не
сделаете этого, я учиню вам такое поражение,
что будут помнить во все времена. Я пишу вам
третий, и последний раз, и не напишу вам
более. "
Подписано
сие было таким образом :
"Иисус
Мария, ЖАННА ДЕВА. "
И
ниже:
"Я
послала бы вам это письмо в более
подходящей манере, но вы задерживаете моих
герольдов: вы задержали моего герольда
Гиеня; я прошу вас отослать его назад, и я
пошлю вам некоторых из ваших людей, которые
были захвачены в форте Сен-Лу, поскольку не
все были убиты там. "
Как
только сие письмо было написано, Жанна
взяла стрелу, на конце которой она
закрепила это письмо нитью, и приказала,
чтобы лучник стрелял означенной стрелой к
англичанам, выкрикивая, " Читайте! Вот -
новости! " Англичане получили стрелу с
этим письмом, которое они стали читать.
Читая это, они начали выкрикивать со всей
мощью их голосов: " Это - новости,
посланные нам от Арманьякской шлюхи! "
При этих словах Жанна начала плакать,
испуская много слез, и просила Бога Небес
прибыть к ней в помощь. Скоро она, однако,
утешалась, имея, как она сказала, новости от
ее Господа. Вечером после ужина, она
приказала, чтобы я поднялся ранее, чем я
сделал в Праздник Вознесения, потому что
она желала исповедоваться очень рано утром:
и так она и сделала.»
На
следующий день, 6 мая, боевые действия
продолжились. На другой стороне Луары были
взяты форты Сен-Жан-ле-Блан, и Августинцев.
Первую Бастилию англичане оставили без боя,
вторую удалось взять только после
длительного штурма, во время которого Жанна
была легко ранена в ногу.
Вечером состоялось совещание, на котором
часть капитанов настаивала на переходе к
пассивным действиям, учитывая успехи
предыдущих дней и достаточное количество
продовольствия. Однако Жанне, которую
поддержали Ла Ир, Ксентрайль и некоторые
другие наиболее храбрые капитаны, удалось
переубедить Совет.
На
следующее утро, 7 мая 1429 года начался один из
самых знаменитых эпизодов войны – штурм
Турели. Жанна как обычно сражалась впереди
– закидывала вязанками ров, всячески
подбадривала нападающих. Французы
атаковали с неимоверной отвагой и энергией,
по словам современника «они сражались так,
как будто считали себя бессмертными».
Но и английский
гарнизон состоял из отборных солдат,
ветеранов войны под командованием храброго
капитана Вильяма Гласдейла («Класидас»),
крепость была мощным укреплением, подступы
защищены баррикадами и рвами. После
полудня натиск заметно ослабел. Солдаты
устали, потеряли многих своих товарищей, и
уже с меньшей энергией шли в атаку. Тогда
Жанна схватила лестницу, приставила ее к
стене и с криком: «Кто любит меня, за мной!»
- начала подыматься к гребню укрепления. Она
преодолела несколько ступеней, как вдруг
зашаталась и упала в ров. Стрела из арбалета
вонзилась ей в правую ключицу.
Восторженный рев англичан заглушил крики
ужаса французских солдат. Жанну подняли и
вынесли с поля боя. Дальнейшее описание
событий отличается у различных очевидцев.
Одни утверждают, что Жанна сама вырвала
стрелу из раны, после чего вновь вернулась к
штурму, другие
приводят иную версию. Из показаний Дюнуа,
Орлеанского Бастарда:
«Жанна была там ранена
стрелой, которая проникла через доспехи
между шеей и плечом; но она продолжала тем
не менее бороться, не обращая внимания на
рану. Нападение продолжалось повсюду, с
утра до 8 часов вечера, без большого успеха
для нас: по каковой причине я беспокоился, и
решил, что армия должна удалиться в город.
Дева тогда прибыла ко мне, прося меня
подождать еще немного
дольше. Вслед за этим она оставила ее лошадь,
и отойдя к винограднику, в полном
одиночестве молилась около получаса; после
чего вернувшись и взяв свое знамя обеими
руками, она заняла место на краю траншеи.
При виде нее англичане дрогнули, и были
охвачены внезапным испугом; наших людей,
напротив, обуяла храбрость и они начали
атаковать и нападать на Бульвар, не
встречая особого сопротивления. Таким
образом был взят означенный Бульвар и
англичане там бывшие обращены в бегство:
все они были убиты, среди них Класидас и
другие главные английские капитаны
крепости, которые, думая спастись в Башне
Моста, упали в реку, где и утонули. Этот
Класидас был тем, кто говорил о Деве с самым
большим презрением и оскорблением.»
Де Конт,
паж : «Отряды короля
оставались там с утра до ночи, и Жанна была
ранена: было необходимо снять ее броню,
чтобы обработать рану; но едва это было
сделано, как она вооружила себя заново и
пошла, чтобы воссоединиться с ее
последователями при нападении и штурме,
которое продолжилось с утра без передышки.
И когда Бульвар был взят, Жанна все еще
продолжала нападение с ее людьми, призывая
их иметь храбрость в сердце, и не удаляться,
потому что форт очень скоро будет их. "Когда",
она сказала им, " Вы увидите, что ветер
ведет знамя к форту, он станет ваш! " Но
вечер надвигался, и ее последователи, видя,
что всё бесполезно, отчаялись в успехе; все
же Жанна упорствовала, уверяя их, что они
возьмут форт в тот день. Тогда они
приготовились сделать последнюю попытку; и
когда англичане увидели это, они не сделали
никакого сопротивления, но были охвачены
паникой, и почти все были утоплены; и при
этом они даже не защищались в течение этого
штурма.»
Отец
Паскераль, исповедник: «Нападение
продолжалось с утра до заката без перерыва.
При этом штурме, после обеда, Жанна, как она
и предсказала, была поражена стрелой выше
груди. Когда она почувствовала себя
раненный, то испугалась, и горько заплакала;
но она была вскоре утешена, как сама
говорила… оливковое
масло и жир были применены к ране. После
лечения, она исповедовалась мне, плача и
глубоко переживая.
После того она возвратилась со всей
поспешностью к нападению, крича: "
Класидас! Класидас! подчинись, подчинись
Королю Небес! Вы назвали меня, шлюхой, но я
имею большую жалость к вашей душе, и к вашим
людям. " В это мгновение Класидас,
полностью вооруженный с головы до пят, упал
в Луару, где и был утоплен. Жанна, тронутая
такой его смертью, начала оплакивать душу
Класидаса, и всех других, кто, в большом
числе утонули, в то же самое время, что и он.
В этот день, все англичане, что находились с
этой стороны моста, были пленены и убиты.
»
Поздно
вечером войска вернулись в город через
южные ворота, и «одному богу известно, -
писал современник - с какой радостью
встретили ее и людей ее отряда».
На следующий день, 8
мая, англичане рано утром покинули свои
укрепления и построились в боевой порядок,
по обычаю укрепив фронт кольями.
По свидетельству очевидцев, среди
французов разгорелся нешуточный спор,
стоит ли атаковать врага. Возбужденные
успехами молодые рыцари жаждали боя, и
безусловно, поддержи их Жанна, сражение бы
произошло. Однако ей хватило благоразумия
убедить капитанов отказаться от боя.
Простояв несколько часов, английские
войска, оставив продовольствие, артиллерию
и раненых отступили к Менгу. Укрепления
англичан были тут же разграблены и
уничтожены, горожане устроили праздничные
шествия и многочисленные богослужения.
9
мая Жанна отбыла в Тур, на встречу с Карлом,
«но сначала простилась с означенными
Орлеанцами, кои все плакали от радости, и
премного благодарили ее со смирением, и
предлагали ей любое своё добро ». 10 – 12
мая Жанна встретилась там с королем, откуда
они отбыли в Лош( по некоторым данным Жанна
встретилась с королем только здесь).
Как вспоминал казначей
Императора Сигизмунда, присутствовавший
там:
«... Тогда молодая
девочка склонила голову перед Королем так
низко, как только смогла, и король
немедленно поднял ее снова; и можно было бы
думать, что он поцелует ее от радости,
которая его переполняет».
Тем временем(13 мая) в Лош прибыли и капитаны
Ксентрайль, Дюнуа и Сен-Север, которые
безуспешно пытались взять Жаржо малыми
силами. Жанна настаивала на продолжении
компании, пытаясь вместе с капитанами
расшевелить Карла, и не теряя времени
освободить долину Луары. Дюнуа:
«После
освобождения Орлеана, Дева, со мной лично и
другими капитанами, пошла, чтобы встретится
с королем в Замке Лош, прося его напасть
немедленно на города и лагеря на Луаре,
чтобы делать его коронацию в Реймсе более
свободной и уверенной. Об этом она молила
Короля часто, убеждая
поспешить, без всякой дальнейшей задержки…
В
Лоше, после снятия осады Орлеана, я помню
что, однажды, король находился в его личном
кабинете с сиром Кристофом Аркуром,
епископом Шартра, его исповедником, и
сиром де Триве, ранее канцлером Франции.
Жанна и я пошли, чтобы искать его. Перед
входом, она стучала в дверь; как только она
вступила, она стала на колени перед Королем,
и, охватывая его колени, сказал такие слова:
"Благородный Дофин! не держите больше эти
многие и длинные совещания, но прибудьте
быстро в Реймс, чтобы взять корону, которой
Вы являетесь достойным! " "Это ваш
совет, кто именно сказал вам это? "
спросил Аркур. " Да, " она ответила, "
и мои голоса побуждают к этому
больше всего. " "Разве Вы не будете
говорить, здесь, в присутствии Короля, "
добавил Епископ, ", какова природа этих
голосов, которые вам являются, которые
таким образом говорят с Вами? " " Я
думаю, что я понимаю", - ответила она
краснея, - " что именно вы хотите знать; и я
скажу вам охотно." - Тогда король сказал:
"Жанна, вы ответите, в присутствии людей,
которые слушают нас, о том что спросили вас?
" "Да, государь, " – ответила она. И
затем она сказала это, или что-то подобное:
"Когда мне досаждают тем, что не верят с
готовностью в то, что я желаю передать от
Господа, я удаляюсь, и одиночестве молюсь
Богу. Я жалуюсь ему, что те, к которым я
обращаюсь, не верят мне с большой
готовностью; и когда моя молитва
заканчивается, я слышу Голос, который
говорит мне: 'Дочь Бога! продолжай!
продолжай! продолжай! Я помогу тебе:
продолжай! ' И когда я слышу этот Голос, я
чувствую большую радость. " И, повторяя
нам эти слова ее Голоса, она была - странно
сказать! - в изумительном экстазе, поднимая
глаза к Небесам. »
Как видим, несмотря на все продолжающийся
рост популярности Жанны, многие
приближенные короля, в особенности
священнослужители, не слишком ей доверяли.
Наоборот, среди военных людей, доверие к ней
после победы значительно выросло. Даже
опытные капитаны стали прислушиваться к ее
советам, находя их вполне разумными.
Наконец
близ Раморантена начался сбор войск.
С 24 мая Жанна находилась в Сель-ен-Берри,
недалеко от этого города, а также ездила по
окрестностям с визитами. 8 июня, в Селе Жанна
встретилась с юными братьями де Лаваль,
бретонскими вельможами. Письмо Ги своей
бабушке весьма любопытно, вот его часть :
«…Я пошел в ее
дом, чтобы увидеть ее, и она послала за вином
и сказала мне, что мы будем скоро пить это
вино в Париже. Это была божественная вещь -
видеть ее и слышать ее. Она оставила Сель в
понедельник, в час вечерни для отъезда в
Раморантен, вместе с маршалом де Буссаком и
очень многими солдатами Вся она была
облечена в белые латы, только
голова оставалась непокрытой; в руке она держала маленький боевой топорик. Когда она приблизилась к
стременам и собиралась вскочить на своего
могучего вороного коня, он заржал, поднялся
на дыбы и всячески противился. Тогда
Жанна сказала: "Подведите его к кресту". Крест возвышался
у входа в церковь. Коня
…Сегодня герцог Алансонский, Бастард
Орлеана, и Гокур должны были оставить Сель,
после Девы. И люди прибывают со всех сторон
каждый день, все с хорошей надеждой на Бога,
который я верю, поможет нам. Но денег там не
имеет ни один при Дворе…»
Фактическим
командующим был назначен герцог
Алансонский. Наконец 9 июня Жанна с герцогом
и отрядом в 600 копий прибыла в Орлеан, где
уже находились войска.
Армия
прошла по южному берегу Луары и атаковала
предместья Жаржо 11 июня. Сначала разгорелся
спор, стоит ли атаковать с ходу сильно
укрепленное место, однако Жанна сказала : «Нет,
не бойтесь их численности, не смущайтесь
делать нападение; Бог поддержит ваши усилия;
если бы я не была уверена, что именно Бог
ведет нас, я предпочла бы лучше заботиться
об овцах, чем подвергать себя таким большим
опасностям!».
Первая
атака не удалась, враг отразил нападение и
совершил вылазку; однако «увидев
это, Жанна, подняла свое знамя, и вступила в
сражение, призывая
солдат иметь храбрость в сердце». Во
время повторной атаки французы овладели
предместьями.
Утром, 12
июня, начался общий штурм крепости,
которому предшествовала артиллерийская
перестрелка. Суффолк пытался договориться
с Ла Иром о двухнедельном перемирии, однако
его отозвали.
Согласно «Журналу Осады Орлеана», тяжелая
бомбарда из этого города разрушила «наибольшую
башню» всего тремя выстрелами.
Во время этого обстрела произошло
любопытное событие, рассказанное герцогом:
«В течение нападения
на Жаржо, Жанна сказала мне, указывая на орудие
в городе: "Сойдите с этого места, или эта
махина, убьет Вас. " Я удалился, и вскоре
после того, то самое орудие действительно
убило господина де Люда в том самом месте,
от которого она сказала мне уходить».
Вскоре
начался штурм, во время которого Жанна была
ранена камнем : «Жанна была на лестнице, со знаменем в
руке, когда ее знамя было поражено, и сама
она была поражена в голову камнем, который
частично раскололся и который ударил в ее
шлем. Она была сброшена на землю; но,
поднявшись, она закричала: " Друзья!
друзья! Вперед! Вперед! Наш Бог поразит
англичан! Они наши! Держитесь храбро. " В
тот момент в город ворвались; и англичане
бежали к мостам, где французы преследовали
их и убили больше чем 1 100 человек. »
Немедленно
после победы армия вернулась в Орлеан(13
июня), и направилась южным берегом к Менгу.
14 июня вечером был захвачен мост этого
города. 15 июля армия вышла к Божанси, и
осадила его. 16 июля после массированного
обстрела англичане оставили город и
отступили в замок. 17 июля утром они по
договору оставили Божанси.
Одновременно
с востока к французам прибыл коннетабль
Ришемон с «400 копьями и 800 стрелками». Официально
коннетабль был удален от королевского
двора, и несмотря на то, что помощь нужна
была французам как воздух, герцог
Алансонский хотел отказаться от нее. Далее
источники расходятся в оценке событий.
Груэль утверждает, что Жанна не хотела
видеть коннетабля, но на примирении
настояли капитаны, которые якобы сказали, « что уважают его и его людей больше, чем
всех дев в королевстве». Это сомнительно,
сам герцог Алансонский говорит, что Жанна
наоборот наиболее сильно настаивала на
встрече.
Так или
иначе, войска
объединились. Жанна приветствовала
коннетабля:
«Ах, дорогой
коннетабль, вы прибыли нежданно, но
поскольку вы прибыли, добро пожаловать!»
По
легенде, Ришемон сказал Жанне при встрече: «Я
не знаю, от Бога вы или нет. Если
вы от Бога, я не боюсь вас, если же от дьявола,
то я боюсь вас еще меньше!»
Английская
армия под командованием Фастольфа, не зная
о капитуляции Божанси, подошла к этому
городу во второй половине дня. Англичане
построились в боевой порядок и послали
герольда с вызовом на бой. Однако французы
ответили, что в этот день уже поздно
сражаться. Тогда англичане снялись с лагеря
и отошли к Менгу, попытавшись ночью
овладеть мостом. Этого им не удалось, и
после совещания было решено оставить
долину Луары. Англичане двинулись к Жанвилю.
Французская
армия пошла следом, но потеряла противника
из вида. Военачальники стали волноваться,
однако Жанна успокоила их, сказав, что врагу
не спрятаться даже в облаках.
Дюнуа
вспоминал: «Герцог
Алансонский спросил Жанну, что должно было
быть сделано. Она ответила таким образом,
громким голосом: "Все из вас имеют
хорошие шпоры? " ,"Что Вы
подразумеваете? " - попросили
ее уточнить; " мы будем удирать? " "Нет,
" она ответила, " - это - англичане, кто
не сможет защищаться, и будут побиты; и вы
должны иметь хорошие шпоры, чтобы
преследовать их. "»
Действительно,
в этот день,18 июня, французы одержали
крупную победу. Солдаты противника
спугнули лань, и таким образом обнаружили
свое местоположение. Близ Патэ французский
авангард под командованием Ла Ира и
Ксентрайля(Жанна сама хотела быть в
авангарде, но её не послушали) немедленно
атаковал не успевших как следует
укрепиться лучников, и смял их. Победа была
полной, хотя бежавший Фастольф и спас
значительную часть армии. В плен попали
Тэлбот, Скейлз, множество других известных
дворян, около 2000 солдат было убито. Французы
же якобы потеряли не более пяти человек.
Известие о таком поражении шокировало
английское руководство, говорят, что во
время совета, посвященного событиям при
Патэ некоторые даже плакали. Сам Бедфорд же
объяснял, что все это «вызвано
большей частью фанатичной верой и пустым
страхом, что французы имели в ученицу и
слугу Врага Рода
Человеческого, названную Девой, которая
использует много ложных очарований, и
колдовство, результатом
которого является не только уменьшение
числа наших солдат, но и их храбрость,
удивительно упавшая, и увеличение смелости
наших врагов. »
19 Июня
армия вернулась в Орлеан, и Жанна принялась
немедленно уговаривать Карла идти на Реймс.
Многие военачальники не соглашались с этим,
предлагая действовать в Нормандии; но все
же в конце концов было решено идти на
коронацию. К армии присоединялось огромное
количество добровольцев со всех областей
страны, многие закладывали свое имущество и
тратили последнее на этот поход. Страну
словно охватила лихорадка, безумие, которым
верхушка удачно пользовалась.
Наконец 27 июня большая армия выехала из
Жьена. 29 Июня, около Мезилье к ней
присоединился сам Карл.30 июня армия прошла
мимо Оссера. Город отказался открыть ворота,
но военачальники решили не терять времени и
идти дальше. Прочие города сдавались без
боя, в их числе Сен-Флорентен и Сен-Фаль.
Задержка произошла только у стен Труа.
Армия прибыла к нему 5 июля. Город отказался
открыть ворота, и начались бесконечные
дебаты; оставлять в тылу столь сильную
крепость было бы неразумно, правильная
осада могла растянуться на месяцы. Наконец
Жанна не выдержала и пришла на Совет сама.
Вот что вспоминал Дюнуа:
«Место,
где король сначала остановился со своей
армией, было под городом Труа; он там начал
совещаться с знатью крови, и другими
капитанами, и решить, должны ли они остаться
перед этим городом, чтобы осадить это, или
продолжить путь прямо к Реймсу, оставляя
Труа в покое. Совет разошелся во мнении, и
никто не знал, что решить, когда Жанна
внезапно прибыла, и появилась в Совете. "Благородный
Дофин, " она сказала, " приказывайте,
чтобы ваши люди прибыли и осадили город
Труа, и не теряйте более время в этих долгих
совещаниях. Ради бога, прежде, чем пройдет
три дня, я добуду Вам этот город
переговорами или силой, и очень изумится
сему ложная Бургундия. " Тогда Жанна,
поместив себя во главе армии, разбила
палатки, поместив их прямо напротив
городских рвов, и выполнила много
изумительных маневров, о которых не
додумались бы и два-три опытных командира,
работая вместе.(вероятно речь о насыпи, на
которой разместили орудия)
И так хорошо провела она (осадные) работы в
течение ночи, что, на следующий день,
Епископ и граждане прибыли все дрожащие и в
великом страхе, чтобы предать себя в руки
Короля. Впоследствии, стало известно, что в
то время, когда Жанна сказала Королевскому
Совету не обходить город, жители внезапно
упали духом, и заняли себя только поиском
убежища в Церквях.»
Город
капитулировал 10 июля. Здесь произошло
любопытное происшествие: когда Жанна вошла
в город, испуганные горожане с ужасом
смотрели на нее, и не знали чего ожидать.
Некий брат Ричард, монах, известный своими
проповедями о конце света и явлении
Антихриста, недавно изгнанный из Парижа,
подошел к Жанне, в сомнении, кто перед ним,
ангел или демон, творя крестные знамения и
разбрызгивая святую воду, и стал в
некотором отдалении. Тогда Жанна сказала
ему со смехом : «подойдите,
я не улечу!». Вскоре этот монах стал ее
ярым сторонником и проповедовал о святости
Девы.
Следует
упомянуть и о некоей пророчице Катрин Ла-Рошель,
как сказали бы на Руси, «блаженной», которая
встретилась с Жанной у Жаржо, и позже время
от времени сопровождала ее. Вот что
рассказала сама Дева на Великом Процессе:
«…Она
сказала, что белая леди приходит к ней,
одетая в золотые одежды, и наказала ей
проходить хорошие города с геральдами и
трубами, которые Король даст ей, и объявлять,
что любой, кто имеет золото, серебро, или
какое-нибудь скрытое сокровище, должен
принести это немедленно: и те, кто не
сделает так, и кто скроет что- нибудь, то она
будет знать, и будет способна обнаружить
сокровище. С этими сокровищами, она сказала
мне, она заплатит моим солдатам. Я сказала
Катрин, что она должна возвратиться к
своему мужу, заботиться о ее доме, и
воспитывать своих детей.
И чтобы иметь немного уверенности
относительно ее миссии, я говорила об этом,
или Святой Катерине или Святой Маргарите,
которые сказали мне, что миссия означенной
Катрин была простым безумием и ничем иным.
Я написала Королю относительно того, что он
должен делать с ней; и, впоследствии
я пошла к нему, и сказала, что эта миссия
Катрин была только безумием и ничем больше.
Однако, Брат Ричард желал оставить ее, чтобы
работать; поэтому они оба вызвали мое
недовольство, - Брат Ричард и она. »
14 июля открыл ворота Шалон, где якобы Жанна
встретилась с земляками, и ответила на
вопрос, как это она ничего не боится – «я боюсь только измены».
Наконец 16 июля армия вошла в Реймс, горожане
которого торжественно вручили ключ от
города. Вот что пишет об этом Монстреле:
«По
прибытию лорда де Савез, горожане обещали
ему, что они будут повиноваться королю
Генриху и герцогу Бургундии до смерти.
Однако, из опасения Девы, о мастерстве коей
и чудесах, им говорили , они решили сдать
себя королю Карлу, хотя лорд Шатийон и
лорд де Савез пытались убедить их к
обратному. Эти лорды, замечая их упрямство,
оставили город Реймс; поскольку в ответ на
их просьбы не переходить на сторону
соперников, они использовали очень грубые и
странные выражения.»
В счетах
города сохранились свидетельства, что
здесь Жанна виделась с отцом и дядей. Здесь
же она продиктовала письмо герцогу
Бургундскому, убеждая его помириться с
королем, «и если вы
желаете бороться, то боритесь против
Сарацинов».
На состоявшейся 17 июля коронации знамя
Жанны стояло в одном ряду с знаменами
знатнейших вельмож. Согласно письму
Иоланде Арагонской « в тот момент, когда король был
посвящен и когда ему возложили на голову
корону, все закричали: "Ноэль!" И трубы
затрубили так громко, что казалось, будто
свод церкви вот-вот расколется. И во время
сказанного таинства Дева стояла рядом с
королем со своим знаменем в руке. И было
прекрасно видеть, с каким достоинством
держались король и Дева».В конце
церемонии Жанна, плача, наклонилась, чтобы
по обычаю обнять колена короля, говоря ему:
«Любезный король,
отныне совершилась воля Божия». И как
пишет хронист : «Никто
не мог смотреть на них без великого
волнения».
В качестве единственной награды она
попросила только освободить от налогов
родную деревню Домреми, что и было сделано
позже. По одним данным, Жанна указала также,
что ее миссия закончена, и попросила
отпустить домой. Но многие свидетельствуют
и против этого.
В этот момент влияние Жанны достигает
своего пика; к ней обращаются с прошениями,
и просьбами, простой народ боготворит ее. По
всей Франции начинают ходить легенды и
сказания о ее деяниях. Но сама Жанна немного
растеряна. Она добилась своей цели,
короновала короля, что же дальше? После
некоторых раздумий Жанна начинает
настаивать на походе к Парижу, дабы
освободить столицу Франции. Пока
англичане и бургундцы еще находятся в
растерянности, план кажется Деве и многим
капитанам достаточно реальным.
Но тут начинается обычная подковерная
борьба при дворе. Переговоры с Бургундией,
то тайные, то явные также не прекращаются ни
на минуту.
21 июня
армия покидает Реймс, но идет не в сторону
Парижа а на север; города продолжают
открывать ворота без сопротивления или
присылать своих представителей – Руси,
Ванн, Лан, Суассон(23 Июля). Отсюда армия идет
на юг – Шато-Тьери(27 Июля), Монтмирай(1
Августа), Провен(6 Августа), и подымается
снова на север – Куломье(7 августа), Ла-Ферте-Милон(10
августа), Крепи-ен-Валуа(11 августа). Король
обходит владения, занимая важные города,
Жанна начинает нервничать и все чаще
впадает в печальное настроение, которое
развеивает только искренняя радость и
любовь горожан вновь обретенных французами
укреплений.
Здесь следует заметить, что эта тактика
была более осторожна, чем прямая атака на
столицу, которая врятле пала бы без
длительной осады, но и достаточна
действенна – с 21 июля (выход из Реймса) по
15
августа («стояние» у Монтепилуа) французы
заняли множество укрепленных и мощных
городов, и не меньшее изъявило покорность и
изгнало вражеские гарнизоны
самостоятельно.
Тем временем Бедфорд собрал крупную армию и
согласно Монстреле, послал из Монтеро вызов
«Карлу Валуа, дофину
Вьенскому, в настоящее время беспричинно
называющему себя королем». В письме
говорится, что «…Вы
делаете попытки против короны и правления
очень высокого, наиболее превосходного и
известного принца Генриха, милостью Бога
истинного и естественного сюзерена
королевств Франции и Англии, обманывая
простых людей сообщением, что вы прибываете,
дабы дать мир и безопасность, которая - не
факт, и при этом сие не может быть сделано
средствами, каковые вы использовали, и
теперь еще пользуете, дабы совратить и
оскорбить неосведомленный народ, при
помощи суеверных и омерзительных людей,
типа женщины распутной и позорной жизни, и
развратных манер, одетую в одежду мужчины,
вместе с отступническим и мятежным
нищенствующим монахом, насколько мы были
информированы, оба из которых, согласно
святому Священному писанию, отвратительны
Господу... », и далее «…Выберите,
поэтому, в означенной стране Бри, где мы
находимся, и не очень далеко друг от друга,
любое угодное место , дабы встретиться, и в
установленный день, появитесь там с сей
женщиной, отступническим монахом, и всеми
вашими клятвопреступными союзниками, и
такой силой, каковую вы сможете собрать,
тогда мы будем, к удовольствию Господа,
лично встречать Вас на названном месте, как
представители моего сюзерена короля…»
Письмо
датировано 7 августом. 13
августа, французская армия наконец
повернула на Париж, однако близ Доммартена
узнав о присутствии рядом крупной
неприятельской армии вернулась в Крепи.
Наконец 14 августа, у Монтепилуа, недалеко от
Санлиса, две армии стали ввиду друг друга.
Согласно Монстреле, «…Оба
(противника) были прилежны в захвате самых
выгодных позиций для боя. Герцог Бедфорда
выбрал сильное место, хорошо укрепленное, в
тылу и на крыльях, с толстыми живыми
изгородями. Но фронте, он выстроил его
лучников в большом множестве, пешими, и
каждый имел колья, установленные перед ними.»
Хронисты пишут, что французы значительно
превосходили противника численностью
пехоты, однако вступать в открытый бой не
решались. По всему фронту происходили
перестрелки и стычки, но не более того. Сама
Жанна колебалась и не знала как поступить –
на этот раз «голоса» ее не помогли; как
пишет хронист «Дева
была также там, но бесконечно меняла свои
решения; иногда она стремилась к бою, в
другие времена нет.»
Как видим уже приобретенный опыт боролся у
нее в душе с пламенной верой в свою правоту.
Как пишет Персиваль де Кагни «Тем
вечером наши люди начали стычку с
англичанами близко к их лагерю и в этой
перестрелке были люди, убитые и плененные с
каждой стороны; и взяли английского
капитана д’Орбека и десять или двенадцати
других, и было много людей, раненных с обеих
сторон: когда ночь настала, каждый отошел к
своему лагерю.»
Так проходило время в течении «двух
дней и двух ночей»; армии не двигались с
места. Монстреле упоминает, что обе стороны
были столь разгневаны друг на друга, что
умертвили всех пленных; и оценивает общие
потери в 300 человек. Наконец 15 или 16 августа
армии разошлись. Бедфорд направился в
Нормандию, откуда приходили тревожные
вести, Карл к Компьену, который изъявил
покорность.
