Нечитайлов М.В.

Контрактная система

Древнейший дошедший до нас случай службы английских войск за жалованье датируется уже 1277 годом. Предполагают, что первоначально контракты были устными, но письменные договоры, ставшие обычной вещью во времена Эдуарда III, несомненно, были в ходу еще до конца XIII века. Первый сохранившийся письменный контракт между королем и одним из его дворян подписали в 1300 г. А самый ранний субконтракт (между  лордом и его вассалом) был заключен 13 годами ранее (1287 г.). Такие ранние виды контрактов использовались главным образом для содержания замковых гарнизонов, особенно в эпоху Эдуарда II (на границе с Шотландией и в Гаскони). Контракт назывался «инденше», точнее «инденче», потому что имел неровные (indented) края. Во избежание подделки документ разрезали потом зубчатой линией так, чтобы края в точности соответствовали краю корешка нанимателя сверху или снизу, чем напоминали современные отрывные купоны. Статут 1382 г. обязывал заключать письменные контракты (составляли их, естественно, писцы) и одну часть высылать в казначейство, чтобы она была на месте при возвращении капитанов из похода и представлении и сверке счетов.

Условия контракта

Типичный военный контракт следовал определенному образцу. Там оговаривались все детали. Срок, место (на каком театре военных действий) и условия службы, состав и численность набираемого отряда, дата и место сбора, размер жалованья, питание, размер премии в конце службы, возмещение за потерянных лошадей, оплата за перевозку и условия, относящиеся к «преимуществам войны» (преимущественно, по поводу вопроса кто кого может брать в плен и кто кого должен выкупать из плена). В ранних контрактах Эдуарда III заметен феодальный пережиток. Так, инденше 1341 г. подписывали на 40 дней, шесть или девять недель (т.е. те же 40-60 дней). Однако, как правило, контракт заключался на определенное число месяцев или лет. Скажем, квартал (как сэр Джон Чандос, 1361 г.), полгода (герцог Ланкастер, Чандос и граф Пембрук, 1369 г.), ? года (необычное условие), 19 ? недель (экспедиция в Бретань 1379 г.), год (сэр Уильям Виндзор в 1362 г., Ланкастер в 1370 г. и все свиты в 1372, 1373 и 1380 гг.), два года (сэр Роберт Ноллис, 1370 г.). Или пока государю не надоест («столько, сколько будет угодно королю»), как в контракте Черного Принца, 1355 г. Иногда договор составлялся на срок похода. Если контрактник желал продлить срок службы, оговорка в контракте нередко позволяла ему это сделать.

В XV веке большинство договоров капитаны заключали на шесть месяцев военной службы, но были и исключения. Инденше 1415, 1417, 1430 («коронационная кампания») и 1443 гг. (экспедиция Джона Бофора, герцога Сомерсета) требовали года службы. В 1435 г. некоторые капитаны даже договаривались на два года, с другой стороны в 1424 и 1449 гг. встречаются контракты сроком всего на несколько месяцев.

 Порой контракт был пожизненным, вассальным (так, 17/20 июня 1340 г. сэр Уильям Тальмаш приложил свою печать к договору, фиксирующему получение им эссексского манора за пожизненную службу в мире и войне графу Нортгемптону). 

Из документов последнего вида наиболее известны инденше Джона Гонта, герцога Ланкастера. Так, в контракте 1371 г. между герцогом и рыцарем Уолтером Пенхергардом было указано, что последний состоит на содержании у герцога «для мира и войны на время (его) жизни». Далее – Уолтер получает «удерживающее жалованье» из 40 марок в год пожизненно (т.е. денежную ренту с фьефа). Он и оруженосец (эсквайр), вооруженные соответствующим образом, служат герцогу в любом месте по его требованию, в военное либо мирное время. Во время службы они получают обычное военное жалованье, дорога в район военных действий и возвращение оттуда также оплачиваются. Для Уолтера и его людей и коней предоставляются корабли. Герцог обязывался заменять убитых в бою или павших коней, а также предоставлять ему долю в добыче и выкупах, полученных с пленных, взятых Уолтером и его людьми. 

Двумя годами ранее герцог вступил в договор с Джоном Невилом из Рэби, и тот за 50 марок в год обязался служить сеньору «против всех других людей в мире», кроме короля, а в случае войны на континенте выставлять 20 латников (из них пять рыцарей) и 20 лучников за ежегодное жалованье 500 марок и обычный оклад. Всего герцог Ланкастер заключил соглашения с более чем 100 рыцарями, баннеретами и башелье (простые рыцари) и с не меньшим числом оруженосцев. Со своих поместий он также мог собрать 460 лучников. Молодой сэр Томас Эрпингем, будущий полководец Генриха V, в 1380-1381 гг. тоже был членом свиты Гонта. Его контракт определяет, что он, как один из башелье герцога, должен получать во время мира 50 марок, а в период военных действий – 20 фунтов, для себя и для слуги, помимо обычного «жалованья башелье его типа». Такие документы – яркий пример «ублюдочного феодализма» (bastard feudalism), по которой системе вассал получал содержание и ливрею от лорда и часто обязался служить не только лично, но и с таким числом друзей, держателей или «добровольцев», скольких он мог собрать или сколько подобало его положению.

Вербовка

Обычно прославленный в боях капитан (часто из рядов феодальной знати, хотя известно, что им мог быть даже королевский клерк или хирург) заключал договор с короной либо влиятельным лордом о поставке ему на службу воинского контингента, свиты (retinue),  для полевой службы. Иной раз капитан договаривался охранять замок или определенный регион с отрядом солдат на обусловленный срок.

Магнат или даже простой капитан, в свою очередь, для создания свиты заключал инденше (субконтракт) с каждым из его подчиненных. Скажем, Солсбери подписал договор с короной 27 марта 1428 г., согласно которому вся будущая армия Орлеанской экспедиции состояла из его личной свиты. Но чтобы выполнить условия инденше, граф вступил в 45 субконрактов. Такова, например, была и свита Томаса Фельтона. Он заключил договор на полгода службы в Бретани с 499 латниками и 500 лучниками (1380 г.). С этой целью Фельтон заключил 15 субдоговоров и получил в итоге 178 латников и 181 лучника, при чем платил им (кроме этих 15-ти) меньше, чем полагалось (см. в разделе «Жалованье»). 

Один из 15 субконтрактников, сэр Уильям Фицральф (59 и 60 воинов соответственно), сам, вероятно, вступал в другие контракты, чтобы набрать своих людей. Другой пример субконтракта – Роберт Ноллис, выставивший тогда же 140 латников и 240 лучников в свиту Бэкингема. В 1372 г. эсквайр Роджер Мотреверс решил служить графу Солсбери с двумя лучниками в течение года. Они должны были получать жалованье с момента выступления (но не со времени сбора, как обычно) и получали полный «королевский шиллинг» на «земле мира» (до отплытия?), но половинный оклад «на земле войны». Т.е., чем больше солдат капитану удавалось набрать на выгодных ему условиях, тем большую выгоду он извлекал из этого.

Если капитан был магнатом, ядро его отряда составляли собственные постоянные вассалы, люди из ближайшего окружения, родственники, соседи, держатели ренты. То есть, предпочитали вербовать людей из своей округи, связанных с ними теми или иными узами. С одной стороны, таким рекрутам они могли доверять; с другой стороны, служба за счет королевской казны считалась выгодной, и не подобало, чтобы такой заработок уходил посторонним людям. (Но основную массу отряда в любом случае приходилось набирать из вооруженного населения в целом – постоянные вассалы обеспечивали лишь часть сил, требуемых для экспедиции – так, лишь 15 из 95 баннеретов и башелье графа Ланкастера в 1345 г. были как-то связаны ранее с капитаном.) Таким образом, сберегался феодальный дух подчеркнутой лояльности одному лицу.

 Оноре Боне в своем трактате «Древо сражений» (1387-1394 гг.) подчеркивает различие между контрактным вассалом и настоящим наемником. Он утверждает, что, в то время как последний живет, одевается и экипируется сам со своего жалованья, контрактные солдаты получают плату «за их труд, а не на их существование, ибо они едят и пьют на содержании их господина, и получают платье от его ливреи». В реальности, различие между ними невелико, и нижние слои контрактной свиты были по нынешним стандартам совершенными наемниками. Для многих из них (тех, кого мы можем назвать «профессионалами»), военная жизнь была настоящим raison d'etre, увековеченная Фруассаром и А. Конан Дойлом. Для прочих, быть может, большинства, это была лишь часть их образа жизни.

Состав свит, происхождение воинов и капитанов, участие знати в войне

 Единообразия в видах воинов на содержании контрактного капитана нередко не существовало. Инденше сэра Томаса Дэгуорта 1346 г., к примеру, включало бидоверов (гасконская легкая пехота), другие называли хобиларов (легкая конница) или armati, иногда даже саперов (40 минеров в свите Ланкастера, 1369 г.). В свите Стаффорда имелось 1328 конных и 1096 пеших сержантов-гасконцев, очевидно, те же бидоверы.

Однако с 1350-х гг. большинство включало лишь два основных вида воинов того времени – латников (в первые годы войны так иногда еще называли только эсквайров) и лучников. Под латниками понимались герцоги, графы, баннереты, рыцари и эсквайры (оруженосцы). И контракт оговаривал точное количество воинов, требуемое от каждого из них. Число баннеретов и рыцарей в свите, видимо, зависело от титула или положения конкретного капитана – к примеру, баннереты (которые непременно были богатыми людьми) обычно должны были выставлять больше рыцарей в своих свитах, чем сами рыцари. 

Титул баннерета (помимо двойного жалованья рыцаря) давал право распускать квадратное знамя в походе, что являло собой именно военное отличие. Некоторую (видимо, бoльшую) часть баннеретов составляли выходцы из наиболее аристократических и богатых семей Англии, другую – профессиональные солдаты из обычных рыцарских семей, добывшие себе на войне славу и богатство (Триве, Кэлвли, Хьюитт, Ноллис, Чандос). В 1377 г. было запрещено иметь свиты людям «небольшого дохода». А по статуту 1390 г., лорды со званием ниже баннерета не могли заключить военные соглашения, причем контрагентами могли быть люди не ниже рыцаря или эсквайра. Парламент 1429 г. принял статут, запрещавший создавать ливрейные свиты рыцарям (но не магнатам!) и лицам более низкого сословия.

Возрастающую военную активность баронства можно видеть в их участии в войнах. Король поощрял такую практику, предоставляя отсрочки по выплате недоимок по налоговым сборам служившим «за морем» (на континенте) магнатам, рыцарям и сквайрам. В июле 1338 г. примерно 25 % (340) латников (или даже 30 %, если добавить к ним 75 латников епископа Бургерша) служили в свитах, возглавляемых графами. Соответствующая цифра для июня 1340 г. вероятно еще выше: 30 % (373 латника), по неполным данным. С королем в 1338 г. были графы Дерби, Нортгемптон, Солсбери и Суффолк. Арундел, Дерби, Глостер, Хантингдон, Нортгемптон и Уорвик (и епископ Линкольнский) сражались при Слейсе; Солсбери и Суффолк в апреле 1340 г. попали в плен в стычке близ Лилля, и тогда же к армии присоединился Оксфорд. 

Из 60 нетитулованных пэров, призываемых в парламенты 1337-1339 гг., 19 служили во Франции в 1338-1340 гг. (лорды Бардольф, Бошан Сомерсетский, Бургерш, Кантилуп, Диспенсер, Дейнкур, Фоконберг, Феррерс, Грей Коднорский, Кердестон, Монтермер, Морли, Невил Эссексский, Пойнингс, Рус Уоттонский, Сигрейв, Стаффорд, Тайбетот, Уиллогби) и еще 5 (Беркли, Чарлтон, Ласи, Рус Хамлейкский и Зауч Харррингвортский) были представлены там родственниками. Для планируемой в 1341 г. экспедиции не менее 1130 латников (из 2590) должны были выставить 10 графов. Бретонская экспедиция 1342/3 г. вовлекла девятерых графов, включая Пембрука и Девона, свиты которых насчитывали 893 латника (из примерно 2000), почти половину тяжеловооруженной конницы армии. 

В 1344 г. английские магнаты торжественно обещали служить лично вместе с королем за границей. Как пишет Фруассар, в 1346 г. с королем высадились в Нормандии «графы Герефорд, Нортгемптон, Арундел, Корнуэлл, Уорвик, Хантингдон, Суффолк и Оксфорд; а из баронов лорд Мортимер … лорды Джон, Людовик и Роджер де Бошан, и лорд Реджинальд Кобхэм; из лордов лорд Моубрей, Рус, Ласи, Фельтон, Брадестан, Мальтон, Делавар, Манн [Могун?], Бассет, Беркли и Уиллогби, со многими другими лордами». Этот перечень можно продолжать до бесконечности. Даже старые и недужные магнаты привлекались для обороны границ королевства от шотландцев и побережья – от французских пиратов. Кульминация – 1415 год, когда в армии Генриха V присутствовал каждый боеспособный барон его королевства.

В шевоше 1369-1380 гг. место не принадлежавших к королевской фамилии графов (9 с 10 свитами по 120-900 человек = 3400) занимают баннереты (19 с 25 свитами = 6100) и частично простые рыцари (10 с 9 свитами по 31-399 человек = 1250) и даже эсквайры (7 эсквайров и клерк с 6 свитами = 665). С другой стороны, 5 свит трех сыновей Эдуарда III в этих походах насчитывали в общей сложности 7500 человек!

Безусловно, для английской государственности то обстоятельство, что большинство дворян Британии отвлеклись на военные дела на континенте, оказалось лишь благом. Ибо как только войны во Франции и поток военных успехов и добычи прекращались, недовольная усилением королевской власти знать (и в первую очередь магнаты) начинали сеять смуту в стране, и печальная судьба Ричарда II и Генриха VI тому лишнее доказательство.

Среди капитанов было немало иностранцев (см. имена в таблицах). В походе Ланкастера во Францию в 1373 г. участвуют 15 таких. Среди них герцог Бретонский (живущий в Англии как изгнанник), три гасконца, три кастильца (все изгнанники, которых принимал герцог), четверо (или пятеро) уроженцев Нидерландов, пуатевинец Жан д’Англь, лимузенец Пьер де Ноай, сентонжец Гийом де Монтандр. Из них два геннегауца, Тьерри Робессар и Жан, сир де Гомменьи (неясно, служил ли он в действительности), воевали вместе с Ланкастером еще в 1369 году. Из других Ноай служил на море в 1372 г., д’Англь тогда же защищал Пуату, Монтандр действовал с Ланкастером в 1370-1371 гг. и позднее был оставлен наместником Сентонжа. Но в кампании 1380 г. иностранных капитанов было только 4 – Хельга ван Штасса, Герман ван Мекерин (позднее камергер герцога Гельдернского), сир де Вертэн из Эно (все трое присоединились к Бэкингему в Кале) и Петер Венк (возможно, англичанин!). Также среди чужеземцев-капитанов было немало немцев и богемцев. Всего же за 1369-1380 гг. общая численность свит, которых вели иностранцы, не превышала 2000 человек. Состояли они, очевидно, по большей части из англичан.

Рыцари и лучники

 Рыцарь всегда был латником (иногда их ошибочно называют кавалерией, но все они спешивались для боя), но не всякий латник был рыцарем. Следует заметить, что в Англии постоянно не хватало «опоясанных» рыцарей. Капитаны часто просто не способны были заполнить квоту рыцарей, призванных в их свиты: обычно из каждых десяти призванных, только семь-восемь в действительности выступали в поход. Некомплект приходилось восполнять эсквайрами. Невзирая на приказы (один только Эдуард III издал таких семь) по принудительному зачислению в ряды рыцарского сословия (все лица с земельным годовым доходом сначала в 20, позднее в 40 или 50 ф. должны были стать рыцарями «насильно» в течение трех лет под угрозой штрафа, и к 1366 г. лишь 170 из 2000 таких избежало этой «привилегии»), число носителей позолоченных шпор оставалось немногочисленным – может быть, 1500 к 1300 г. и только 1000 век спустя. 

В то же время людей, равных им по доходам, но не имевших рыцарского звания, насчитывалось 3000 в конце XIII в. и 5000 к 1370-80-м годам. Ниже их стоял еще более многочисленный слой (около 10000) эсквайров, а снизу последних подпирал значительный (примерно 9000-10000 семей) слой нетитулованных сельских джентльменов. По другим подсчетам, еще в первой половине XIV в. все дворяне, стоявшие ниже магнатов, составляли от 18 до 20 тысяч семей, из которых не более 2000 могли считаться титулованными рыцарями. Мелкопоместная знать, джентри, пополнявшееся за счет разорившихся рыцарей, младших сыновей рыцарских и магнатских семей, зажиточных свободных крестьян (фригольдеров) сословие и служило основным источником пополнения рядов латников.

 Само же рыцарство постепенно теряло военное значение, под тяжестью административного и финансового бремени, что обрушило на него государство. Уже в 1338 г. на каждых 12 латников приходился только один рыцарь, хотя соотношение тех, кто нес военную службу, было 4:1. (В 1373 г. случалось и по 3–23 рыцаря на роту в 100 латников.) Если в кампании 1346-1347 гг., благодаря новому военному обложению землевладельцев, с недовольством воспринятому парламентом, участвовали около 950 английских рыцарей (из, быть может, 4000 латников-англичан), то в армии 1359 г. из более 3000 латников-англичан было 680 рыцарей (с баннеретами, свыше 700 человек).

Ланкастер в 1369 г. отплыл с 93 рыцарями, хотя договор с ним заключили 130 (в шевоше 1373 г. были 119 из 150 рыцарей). В 11 контрактах 1373 г. упоминались 380 рыцарей (из 2022 латников), но фактически в свиты пришло едва лишь 247-248 (для сравнения: эсквайров 1766, лучников 2153). А в 1380 г. восемь контрактов предусматривали 166 рыцарей из 2151 латника, но служили только 125. К 1370-80-м гг. и в XV в. лишь около 5-10 % латников английских армий были рыцарями (в начале войны – 20 % и более), прочие же – эсквайрами, джентльменами и, к концу Столетней войны, людьми неблагородного происхождения. Контракт Солсбери (1428 г.) позволял ему набирать лучников, если он не сможет найти достаточного количества латников.

 Лучники в ранних контрактах обычно были пешими (и еще в свите Черного Принца при Креси были 69 пеших и 384 конных лучника), но с 1333 г. они постепенно пересаживаются на коней и заменяют хобиларов. Многие из конных лучников были людьми состоятельными, и представители одной и той же семьи появляются в списках и латников, и конных лучников свит. Томас Грей в своей «Скалахронике» сообщает: «молодые парни, которые до сих пор значили весьма немного, которые весьма разбогатели [во Франции] и стали опытнее в этой войне … многие из них начинали лучниками, а потом стали рыцарями, а некоторые и капитанами». 

Питер Бридж был лучником в гарнизоне Томбелэна (1420 г.), но девять лет спустя он уже служил латником в войске Фастольфа. Уильям Джодерел из Дербишира имел свой герб (который по сей день сохраняют его потомки) и входил в личную гвардию Черного Принца из 100 стрелков как «один из наших лучников»; его брат Джон сражался при Пуатье. Разрешение ему вернуться домой в Англию (декабрь 1355 г.) подписал сам принц. В Чешире было немало лучников, социальное положение которых в пределах графства не уступало месту в обществе латников, набранных где-либо в Англии. Однако, вопреки рассуждениям М. Беннетта, лучники не были «элитой» английской средневековой армии, иначе невозможно объяснить столь резкое возрастание (до 1:20!) пропорций между числом стрелков и латников в армиях второго периода Столетней войны. На лучника-простолюдина не распространялся рыцарский кодекс (Бентли казнил при Мороне лучников, но кто бы стал карать бежавших латников?) и средневековые законы войны, лучников предпочитали не брать в плен, поскольку за него нельзя было взять выкупа. 

Французы при Азенкуре оценивали лучника по стоимости пустой стороны игральных костей, называя английских стрелков «людьми ничего не стоящими и безродными» (хроника монаха из Сен-Дени). Контракты Генриха V приравнивают лучников к категории слуг – три лучника на каждого латника, «которые считаются их слугами (valets)». И, тем не менее, «Господь и наши лучники» в глазах англичан (здесь, «Брут») сокрушали их противников. Герой поэмы Лоуренса Мино о захвате Гиня (январь 1352 г.) – Джон Донкастер (Gentill John of Doncaster), лучник из Кале, который с помощью 30 товарищей завладел замком внезапным ночным нападением. Сэр Джон Фортескью подчеркивал, что «мощь королевства Английского покоится на лучниках». Любопытно, что, согласно одному из вариантов пророчеств Мерлина, предсказывающих появление Жанны д’Арк, Дева «грядет на спинах лучников».

 Выражение «конный лучник» не следует понимать буквально, они использовали лошадей только для передвижения и, прибыв на поле боя, спешивались. Именно конные (точнее, ездящие) лучники внесли свой колоссальный вклад в успехи англичан во Франции. Во Фландрии 1338-1339 гг. конные лучники были почти столь же многочисленны, как и пешие. С этого же времени в свитах нередко состоит приблизительно равное число латников и конных лучников (как в Бретонской кампании 1342 г. и в кампании 1359 г.). Такое соотношение было общепринятым в контрактах (в частности, в армии Черного Принца 1355 г.), и формулировка «каждый латник с его лучником» (chescun home darmes avec son archier), указывающая на тесную связь между этими двумя воинами, весьма часто встречается в документах. Так, для экспедиции Кембриджа в Португалию было собрано 10 свит (от 40 до 1000 человек), и в каждой выдерживалось равное соотношение стрелков и латников. Имеется немало свидетельств тому, что для рыцаря было позором показаться без йомена сопровождающего. И Чосер описывает рыцаря в дороге или походе в сопровождении сына-эсквайра и йомена-лучника.

Но есть указания (особенно в 1369 г.) на свиты, где лучников было больше, чем латников, или же, что реже, где число латников превышало численность стрелков. (Еще в середине века граф Оксфорд имел 67 латников и 63 лучника, а у сэра Ричарда Тэлбота было 74 латника и 82 стрелка.) Временами соотношение возрастало до примерно полутора лучников на одного латника, а для последних лет правления Эдуарда III также характерно соотношение 2:1. Так, согласно контракту 1360 г. граф Кент должен был служить с одним баннеретом, десятью рыцарями, 49 эсквайрами и 120 конными лучниками, а наместник Ирландии Уильям Виндзор – с 200 латниками и 300 конными стрелками в 1369 г.  Иногда соотношение доходило в XIV в. и до 4:1.

 К 1412-1415 гг. (экспедиция Кларенса и Азенкурская кампания) стрелки относились к латникам уже как 3:1, составляя тем самым стандартное европейское «копье» из латника, нескольких пажей, слуг и конюхов (обычно на жалованье самого латника) и трех лучников, хотя в Англии подобная войсковая единица так и не была официально признана. Впрочем, послание Черного Принца о результатах шевоше 1355 г. (в хронике Роберта Эйвсберийского) упоминает английский отряд в «XXX gleyves» (glaive, «глев», синоним термина «ланс», lance, копье). И сэр Томас Грей в своей «Скалахронике» тоже часто говорит об английских и гасконских «копьях». Филиппо Виллани пишет, что уже в XIV веке при каждом английском латнике (речь идет о наемниках в Италии) состоят «один или два пажа, а при некоторых и больше». Пажи эти, по его словам, чистили и полировали доспехи своих хозяев, помогали им садиться на коней и ухаживали за их лошадьми, когда те спешиваются перед боем. «И они [англичане] первыми принесли в Италию обычай организовывать конницу в копья вместо старого способа шлемов (barbute) или знамен (bandiere)». Э. Керри думает, что конные латники (хотя встречались и пешие) в XV веке были «копьями», но в ряде контрактов Азенкурской кампании приводится загадочная фраза – сначала латники (поименно), за ними (из инденше Генри Хьюза, например) «копий XVII … лучников LV».

 Контракты армий Генриха V (1415 и 1417-1418 гг.) и Бедфорда (1424 и 1430 гг.) предписывают трех лучников на одного латника. «Азенкурский свиток» называет примерно 1000 латников и почти 3000 лучников, хотя вся армия насчитывала 5700-6000 человек, включая 1000 латников. Тем не менее, в действительности соотношение этих родов войск в полевых армиях второй половины правления Генриха VI  доходило до 5:1 или даже 6:1 (К. Ротеро пишет о семи или даже десяти лучниках на одного латника к 1430-м годам). Не всегда выдерживалось соотношение между принятым в контракте и реально отправленным во Францию количеством воинов. Так, армия графа Солсбери 1428 г. по условиям контракта имела лучников и латников в обычной пропорции 1:3, но граф воспользовался одной из статей его, позволяющей ему набрать вместо 200 латников 600 лучников (хотя тот же договор предусматривал оплату только 400 из этих шестисот). В этом случае он набрал только 450 лучников вместо 156 латников. Это доказывает, что стрелков нанять было легче, дешевле (лучник получал вдвое меньше конного латника), да и быстрее, что также было немаловажно в условиях военного и финансового кризиса.

 Соотношение латников и лучников в армиях XV столетия

Примечание: в скобках – цифра, установленная в контракте; полужирным шрифтом – реально выступившие в поход.

Кроме того, численность лучников увеличивали и путем создания особых отрядов «войсковых лучников», не входивших в состав инденше. В кампании лучников сопровождали мастера, изготавливающие луки, тетивы и стрелы. В свиту короля при Азенкуре входили шесть ремесленников, делающих луки, и столько же тетивщиков. С их помощью главное оружие англичан содержалось в хорошем состоянии, кроме того, всегда в наличии был запас тетив и стрел, которых постоянно не хватало.

 Любопытно, что со временем (вероятно, в XV столетии) под лучниками стали понимать просто солдат, получающих 6 пенни в день (если они были пешие) или 8 пенни (если владели конем) и в социальном отношении отличных от латников. Термин «лучник» отныне ничего не говорил об их вооружении или тактическом использовании. Так, в 1449 г. сэр Уолтер Стрикленд нанял 69 лучников и 74 алебардщика конных и 71 лучника и 76 алебардщиков пеших для службы в Нормандии с графом Солсбери. Но в казначейских счетах все они перечислены как лучники, конные и пешие. В XVI веке большая часть ополченцев, значащихся в документах «лучниками», была в действительности вооружена биллями (алебарда с крюком), пиками или аркебузами. В этом смысле настоящие лучники второго этапа Столетней войны и впрямь были отборной частью, элитой войска, но лишь в этом значении.

 Численность свит

 Контрактная армия состояла из воинов, набранных либо по одному «большому» контракту короны с магнатом, на которого возлагалось организация и набор войск (как в экспедициях 1369-1380 гг. и в экспедиции Солсбери, 1428 г.), либо из многих рот разной численности, выставленных лицами, заключившими непосредственный договор с королем (в одной из рукописей Азенкурского свитка, на 1200 имен, 35 капитанов свит, или – 114 отдельных рот в кампании 1430 г. – от горсточки лучников до нескольких сотен солдат).

 Численность контрактных свит могла варьироваться неимоверно. Сэр Роберт Лестранж в 1347 г. служил в качестве свиты из одного человека! От латника и одного (эсквайр Джон Эллис в 1381 г.), пары (как у сэра Эдварда Серна и эсквайра Джона Уорбелтона) или шести (как у Джеймса Скидмора, 1440 г.) конных лучников, 9 воинов (у сэра Ричарда Пембриджа, 1359 г.) или 24 комбатантов (у эсквайра Томаса Танстелла и сэра Ричарда Кайли), до 4000 латников и лучников Ноллиса (инденше от 20 июня 1370 г.), 2000 воинов графа Дерби (контракт для гасконской службы, 1345 г.) и 2554 солдат свиты Бэкингема в 1380 г. 

Однако за исключением свит герцогов королевской фамилии (Ланкастер, Бэкингем и Кембридж), которые в 1369-1380 гг. составили ? всех войск, отправленных во Францию, немногие свиты (исключая экспедиции 1355 и 1356 гг., до 1369 г. таких отрядов было всего пять) превышали 500 человек. Сэр Томас Фельтон в 1381 г. должен был выставить 1000 человек, сэр Балдуин Фулфорд в феврале 1460 г. заключил контракт с королем на три месяца для службы со свитой в 1000 человек в Кале. Информация о численности нескольких свит приведена в таблицах. Однако надо помнить, что состав свит редко был постоянным – многие убывали домой, отслужив свой срок, капитан нанимал на их место других, могли появиться добровольцы и перешедшие из другого отряда воины. Хэмо де Мэсси (чеширские свиты Черного Принца в Гаскони) в начале 1356 г. имел в своей свите 63 лучников, но к маю их осталось менее четверти от этого числа.

 Эсквайров обычно сопровождали 20 человек или менее того (хотя в 1370 г. Мэтью Редман выставил 299, а Уильям Роборо – 74 человек), типичного баннерета – свита в 60-70 воинов, графа – несколько сотен. Но всё относительно: в 1373 г. роты баннеретов Диспенсера и Генри Перси были больше, нежели свиты Стаффорда, Суффолка и Уорвика. А сэр Томас Перси, рыцарь, в 1380 г. вывел 399 человек – что равнялось численности свит трех баннеретов в этой экспедиции и превышало число воинов в некоторых отрядах графов и баннеретов семью годами ранее. Проследим эволюцию свиты графа Дерби (не учитывая лучников): в шотландской кампании 1336 г. 100 латников, в Нидерландах 1338-1339 гг. – 93, при Слейсе 115, а в Бретани (1342-1343 гг.) – 182. Став богатейшим магнатом Англии (граф Ланкастер) и получив назначение наместником в Аквитанию, граф набрал личную свиту в 250 латников (из них 95 баннеретов и рыцарей) и столько же лучников. В числе инденше Гемфри Стаффорда сохранился любопытный контракт с сэром Эдвардом Греем (1440 г.), демонстрирующий зависимость числа воинов в свите от положения в обществе их командира. Грей, как простой рыцарь (башелье), обязался служить за морем с оруженосцем, тремя «йоменами», конюхом, пажом и семью лошадьми. Но договор предусматривает, что, если Грей станет бароном, его свита должна увеличиться до двух оруженосцев, четырех йоменов, конюха, двух пажей и десяти лошадей.

Ремонт армии

 Контингент графа Суффолка, собранный в Саутгемптоне перед отправкой в Нормандию (1417 г.), состоял из шести рыцарей с 24 лошадьми каждый, 24 эсквайров с шестью лошадьми у каждого, и 90 лучников (по четыре лошади). Всего 648 коней на 120 человек! В 1415 г. Генрих V транспортировал 25000 лошадей во Францию, в 1359 г. только в 12 свитах армии Эдуарда насчитывалось более 6300 коней, прибывших в Кале. 

Но обычно конский ремонт армии был скромнее. Согласно признанным расценкам XIV в. (подтвержденным Генрихом V), конный лучник мог перевезти во Францию одну лошадь, латник четыре, рыцарь шесть, барон 16, граф 24, герцог 50 лошадей. Но некоторые контракты Эдуарда III указывают, что граф имел право перевезти за счет короля на континент только шесть лошадей, баннерет пять, рыцарь четыре, латник три и лучник одну. Не считая вьючных лошадей – свита баннерета сэра Хью Фицсаймона состояла из четырех рыцарей и восьми эсквайров на 45 лошадях и восьми обозных лошадей с конюхами. 

Известно не менее пяти типов лошадей того времени. «Высокий и мощный» конь для турниров и битв (дестриэ), у латника таких коней было всего один-два, потом менее ценный и более легкий «средний» курсье, тоже конь для войны (более распространен, чем дестриэ), и «ронсен», рабочая лошадь «хэкни» (на таких ездили лучники) и пони («хобби»). Стоимость их варьировалась неимоверно – от 40 шиллингов за пони хобилара до 100-120, а к концу правления Эдуарда – и 200 фунтов за дестриэ. По подсчетам Э. Эйтона, средняя цена боевого коня англичан во Франции в начальный период войны равнялась примерно 15 фунтам, эсквайры довольствовались пятифунтовыми лошадьми, а военачальники, в частности граф Нортгемптон, ездили на великолепных дестриэ по 100 фунтов. Любопытно, что отказ от применения коней в сражениях привел к понижению цен на них – если в кампании 1338-1339 гг. конь стоил в среднем 16 ф.ст., то в экспедиции 1359-1360 гг. уже только 9 фунтов.

 Военные лошади регистрировались в документах с их приметами (скажем, белая звезда на лбу) и мастью, и в случае их гибели в походе, владельцу выплачивалась компенсация, ремонтировка (restauratio equorum): в среднем, пять фунтов для эсквайра, 15 для рыцаря и 100 для магната. Так же и в субконтракте. «И, кроме вышеизложенного, сэр Ральф [Стаффорд, в его свиту входил Хью Фицсаймон] обещает, что большие [т.е. боевые] кони сказанного сэра Хью будут оценены таким же образом, как и его собственные большие кони (оценены) королем  и его Советом. И что означенный сэр Ральф будет обязан возместить сказанному сэру Хью  потерю его вышепомянутых лошадей, оцененных таким образом, если они погибнут на службе означенного сэра Ральфа» (1347 г.). 

Или: «и будут сии боевые лошади должным образом оценены, и согласно таковой цене сделана будет ремонтировка, ежели ни одна из оных лошадей не была утрачена на службе у означенного нашего сеньора» - формула, регулярно встречающаяся в контрактах герцога Ланкастера, заключенных с разными капитанами (1367-1399 гг.). Много лошадей гибло во время походов, поэтому каждый воин располагал несколькими. Дэгуорт в одной кампании потерял 66 лошадей латников и 120 хэкни лучников, а Чандос, действуя в 1360 г. во Франции и не вступая в бои, лишился 100 курсеров. Счет на restauro equorum первой кампании войны (Фландрия) перечисляет свыше 500 коней (из них около 330 принадлежало английским латникам). Аналогичный счет для Бретонской кампании 1342/3 г. включает 228 оцененных боевых лошадей 226 разных лиц. 

Командование, трофеи и дезертиры

 Руководство контрактными ротами осуществлялось благодаря военным ордонансам, издаваемым в разные годы на протяжении Столетней войны. В них говорится, помимо прочего, что ни один человек не может находиться в армии, если только его капитан и его рота не входят в нее, а также не может отправиться в индивидуальный набег, «под страхом смерти». Все роты обязаны были собираться на смотр, когда бы их ни призвали, и их капитаны не должны были ни ставить в ряды роты не относящихся к ней людей, ни переманивать солдат из других рот, чтобы закрыть бреши в рядах своего отряда. Системой поверок и смотров король надеялся избежать появления «мертвых душ». Дезертиров и (теоретически) мародеров вешали.

 Получение трофеев было одной из основных задач войны. Надежда на французскую добычу и выкупы от пленников была тем маяком, что, как магнит, притягивала английских солдат. Военная добыча, согласно ордонансу 1385 г., делилась так: каждый солдат 1/3 из доставшихся ему трофеев отдавал своему капитану. Последний треть из всего собранного от своих солдат, добавив 1/3 личной добычи, передавал королю (до 1372-1373 гг. королевская доля равнялась половине). Кроме того, магнаты, как предводители отдельных отрядов в составе королевского войска, помимо пленников и другой добычи, захваченной ими или их ближайшими свитскими, забирали себе не только 1/3, но и нередко до половины военной добычи подчиненных.

 Заключение

 При Эдуарде III контрактный метод (перенятый французами) становится мобилизационной основой для войск, служащих во Французских войнах. Он сменяет старое феодальное ополчение. Тем не менее, последнее существовало еще при Генрихе VI, и для экспедиций во Францию 1406-1407 и 1415-1420 гг. дом Ланкастеров созывает через шерифов держателей феодов от короля. Лорды должны были привести с собой стольких воинов, сколько смогут (1415 г.), либо набрать латников, «как в старое время» (1419 г.). Созывались для службы без жалованья и держатели земель в Нормандии, завоеванной Генрихом V. В сущности, в XV в. грань между контрактной свитой и феодальным войском была уже невелика.

 Контрактная система делала всех воинов, от последнего латника до надменного графа, зависящими от короны наемниками. «Это было наемное войско, в котором конный дворянин, как и йомен-лучник, скромно служили на королевском жалованье» (Карл Стивенсон). Отсюда лучшая дисциплина (хотя недаром хронист Тома Базен говорит о «наглой и недисциплинированной английской армии» - грабежи и разбои на завоеванной территории неизбежно разлагали армию, хотя в походе дисциплина была крайне суровой) и более эффективная военная организация. Система инденше также ответственна за упадок доверенностей на набор. Хотя последние неплохо соответствовали условиям спорадических и сезонных валлийских и шотландских походов, они оказались совершенно непригодными для континентальных войн, требовавших постоянного размещения войск в северной и юго-западной Франции. Столетняя война стала триумфом контрактной системы набора войск.

-ПРОДОЛЖЕНИЕ-